Вот эти данные были взяты из Всесоюзной книги памяти: 

СОРМАЧЕВ Михаил Викторович, мл. сержант, ком-р сап. отделения, род. 9.6.1968 в г. Курган. Русский. Работал слесарем-инструментальщиком на Курганском з-де колесных тягачей.
В Вооруж. Силы СССР призван 13.10.86 Октябрьским РВК Кургана.
В Респ. Афганистан с марта 1987.
Неоднократно принимал участие в боевых опер-ях. Проявил мужество, смелость и высокое профессиональное мастерство. Погиб 22.8.1988 при выполнении боевого задания.
Нагр, медалью "За отвагу" и орд. Красной Звезды (посмертно).
Похоронен в Кургане.

От автора страницы памяти : как станет известно из уточнений в биографии одного из павших – Михаила Сормачева , тогда погибли:

 

БРАТЦЕВ Владислав Александрович

 

ВОЖЕГОВ Александр Леонидович

 

ИЗУПОВ Александр Геннадьевич 

 

КАРАВАЕВ Сергей Викторович

КРОПАЧЕВ Владимир Васильевич

 

САВЧУК Василий Витальевич

 

СОРМАЧЕВ Михаил Викторович

 

МОСКАЛЮК Геннадий Петрович

 

 

Из воспоминаний в биографии Михаила Сормачева:

 

Никто ничего не подозревал, когда прогремел взрыв, ставший роковым для Миши Сормачева, Владислава Братцева, Александра Изупова, Сергея Караваева, Владимира Кропачева, Александра Вожилова и старших лейтенантов Савчука и Москалюка.

 

 

 

А эти воспоминания прислал Сергей Максимович

http://ok.ru/profile/576014742533

 

 

Сам служил в саперной роте и ком. взвода Савчука Василия и Геннадия Москалюка помню отлично.

Обстоятельства гибели - 20 августа 1988 г. , примерно в период с  2 часов 30 мин. до 3 час. московского времени ( разница с Москвой 1,5 часа)  на КП полка в районе Баглана  произошел взрыв Урала ИСР ( с минами и взрывчаткой).  На тенте Урала спали офицеры Савчук и Москалюк , между Уралом и БТР ИСР  спали дембеля нашей роты, в том числе и Мишка Сормачев.

Причина взрыва приблизительно - минирование Урала "царандоевцами",которые в тот день "терлись" на КП полка.

Время взрыва запомнил потому что в данный период заступил в караул на блокпосту ( был с 7 ротой) ,

стояли не далеко от КП полка, и сам видел этот взрыв ( был очень мощный ) .

По рации потом взводный 7 роты , связавшись с кп. полка, узнал о происшедшем и о гибели парней из нашей роты.

Вот эти уточнения прислал Николай Петровский  (https://ok.ru/profile/512862776026)

Савчук и Москалюк спали в палатке, на на обычных солдатских кроватьях, в 6-8 м от эпицетра взрыва, я спал в 15-20 м, спасло насыпь от вырытого капонира...она задержала ударную волнну, взрыв был очень сильный, в высоту до 100 м. 

Вот это фото и уточнения прислал Анатолий Ефимченко ( https://ok.ru/profile/146160954449  )

А эти уточнения прислал Сергей Максимович http://ok.ru/profile/576014742533

Возможно и так, но так как сам был приблизительно в 5 км на блокпосту от КП полка - видел момент взрыва из далека - был большой "гриб". Когда прибыл на КП полка - мне так объяснили.

Эти сведения с наградных. Погибли все 20 августа, только Саня Вожегов на следующий день.

Вот эти данные были взяты из курганской книги памяти: 

СОРМАЧЕВ Михаил Викторович
Гвардии сержант Сормачев Михаил Викторович родился 9 июня 1968 года в Кургане. В ряды Вооруженных Сил призван 13 октября 1986 года Октябрьским военкоматом.
Погиб 20 августа 1988года в Республике Афганистан. Награжден медалью «За отвагу», знаком ЦК ВЛКСМ «Воинская доблесть», орденом Красной Звезды, посмертно.
Похоронен на кладбище города Кургана.

Каких парней мы потеряли в Афганистане! Ему уже никогда не стоять на пороге материнского дома. Гвардии сержант Сормачев Михаил Викторович, в прошлом слесарь - инструментальщик цеха № 25 Курганского завода колесных тягачей имени Д. М. Карбышева, погиб в Республике Афганистан.
Ему было 20 лет. И было тихо в то утро 20 августа. Михаил с группой саперов выполнял боевое задание. Вроде ничего не предвещало беды, хотя жизнь и смерть сапера ходят постоянно рядом. А в это утро, видимо, они обнялись. Грохот и пламя... Взорвался «Урал» с боеприпасами. Погибли Михаил Сормачев, его земляк Владислав Братцев из Шадринского района и еще пятеро их боевых товарищей.
Полтора месяца оставалось Мише до желанного «дембеля».
Каким он был, Миша Сормачев?
Самым обыкновенным. Шустрым, трудолюбивым, добрым и честным парнем. Учился в школе с интересом, но отметки случались всякие. Увлекался боксом, книжками о далеких звездных мирах. Мечтал стать учителем.
Афганистан привязал Михаила к размышлениям о поэзии, а еще к гитаре. Здесь Миша сочинял свои песни. Друзья одобряли, просили петь еще и еще... И он пел:

Я о том, что сам не видел,
Разговоров не веду.
Только помню — первый выстрел.
Шаркнул трассер — в темноту.
Помню первую высотку
И ночной свой первый бой.
Как жарой сводило глотку,
Как мы бредили водой.
Вой надрывный с миномета,
Дым с соседнего хребта.
Вот упал неловко кто-то,
Струйка крови изо рта...

По словам командира подразделения Николая Сердюкова, где служил Михаил, этим ребятам досталось, может быть, больше других. Они были постоянно в боевых рейдах, передышки получали лишь во время пополнения материальных запасов. А солдату надо за короткое время привести себя в порядок, отдохнуть, написать письмо домой. Написать так, чтобы там поменьше тревожились. «Загораем, купаемся, играем в волейбол... » — это для матери. А суровая правда о войне остается в солдатском сердце, в строчках дневника, в тетрадке со стихами:

Сгущенка в рот не лезет
И виноградный сок.
Быть может, где-то снайпер
С прицела сдул песок.

* * *
За что судьба вручила нам
Страну войны и диких гор -
Забытый Господом Афган.
Он чей-то смертный приговор...

«Иногда не по себе становится. Только дураку не страшно. Я врать не буду, случалось, когда думал, что все — приехали. Просто посвистывание пуль возле рожи хорошо отрезвляет, и мысли становятся ясными. Злость и какое-то отчаяние появляются, когда ребята в 20 лет становятся инвалидами. А кому и вечно будет 20. Так что, уверен, только дураки не боятся».

Желанный дембель близок был...
И вот, в одном бою меня
Собой от пули защитил
Друг лучший, смерть
мою приняв.
***
Бывало трудно так, что руки опускались.
Бывало, ненавидел белый свет,
Одни, как ветки на ветру, ломались,
Свернув с дороги, не взглянув нам вслед.

***
Кто вынес все, остался сам собою,
Тому глаза ни перед кем не опускать,
Тот вспомнит о друзьях своих с тоскою,
С кем довелось и жить, и умирать.


Из письма Михаила Сормачева Охохонину, служившему в то время в Чехословакии:
«Ты спрашиваешь, как я живу! По телеку во «Времени», наверное, видел, сколько оружия всякого и боеприпасов наш полк под Кабулом захватил. Со всего мира понатаскано: итальянского, немецкого, английского, израильского производства и других стран. И наемники с полсвета против нас здесь воюют.
В последней операции только два танка, БМП и «Урал» на минах подорвались.
Операции длятся от двух недель до двух месяцев. Придешь, в бане помоешься, продуктами и боеприпасами укомплектуешься и снова в поход.
Новый, 1988 год на горке встречали, «в скрадке», по пояс в снегу. А утром «духи» в «гостинцы» эрэсов прислали. Весь снег разом поразмело. Нескольких ребят ранило, меня пронесло.
Особенно на сердце скребет, когда некоторые части уходят с Афгана в Союз. Встретишься с колонной — она домой пошла, парни веселые, а мы снова на операцию, к черту на рога, подальше от родных рубежей. Кричать хочется.
Исупов и Валерка все спрашивают — видел ли я «духов». Насмотрелся.
Когда мы на своей базе были, то они стреляли по городку метров с двухсот, а на боевых случается «беседовать» и поближе. В последнее время они совсем оборзели.
Я тебе, кажется, писал про Леху Шаповалова. Помнишь его? Из Восточного поселка парень, учился несколько лет в нашей школе. Мы вместе с ним еще в Логовушке на прыжках были. Его больше нет и не будет среди нас. Комок к горлу подходит, дышать тяжело. Но жизнь и война продолжаются.
На сегодня вроде бы и все. Твой Мишка».
А домой — другие письма, письма любящего сына:
«Как у тебя здоровье, мама? Как дела! Представляешь, меня выбрали комсоргом взвода и командиром отделения. Начальник стал — сил нет».
«Мамочка! Поздравляю тебя с днем рождения! Душой и сердцем я всегда с тобою рядом, хотя и далеко-далеко.


Облака плывут куда-то:
Что им до людей...
От восхода до заката
Много-много дней.
Стать бы облачком,
забыться,
Улететь домой.
Теплым дождичком
пролиться Тихо над тобой».

Сто десять писем. Сто десять раз разговаривал с матерью Михаил Сормачев и говорит с ней сегодня из дальнего далека. И это — навсегда. Для нее и для нас, его товарищей и земляков.

Из письма Валерия Иванова Ольге Смирновой:
«... Так получилось, что с Мишей я познакомился лишь в середине января 1988 года, когда операция «Магистраль» подходила уже к концу.
Я на те боевые ходил с отрядом обеспечения движения, а Миша был придан одной из парашютно-десантных рот. Нас, саперов, распределяли по ротам по 3 человека для того, чтобы, когда подразделение поднимается в горы или передвигается по дорогам и тропам, сапер, продвигаясь впереди, обеспечивал безопасность движения всем остальным.
8    января их сняли с «блока» на день, чтобы помыться в бане. Пришел Миша к нам весь оборванный, грязный, заросший — только зубы белеют да глаза весело блестят. У нас в палатке сразу настроение поднялось. Мишу здесь все любили. С ним никогда не было скучно...
К нему, как к магниту, тянулись ребята, кто за советом, кто за помощью, да и просто как к задушевному, веселому парню.
Медаль «За отвагу» Миша получил за Хостинскую операцию, а за что конкретно — не знаю. Он, правда, как-то полушутя сказал, что «духи» там «юморные», поднять головы не дают: строчат и строчат, как психи.
А все остальное время, пока он снова не ушел к своим в роту, рассказывал смешные истории, всем нам было легко и весело.
Операция «Магистраль» продолжалась с 19 ноября
1987    года по 23 января 1988-го. Наш полк занял господствующие высоты вдоль дороги Гордез—Хост и не давал «духам» возможности нападать на автоколонны, везущие туда продукты, товары, горючее, медикаменты, боеприпасы. А «духи» стремились прорваться к дороге, поживиться добычей или поджечь ее. Бои там были жестокие.
Позднее, на базе в Баграме, я никогда не видел Мишу скучающим. Но бывали моменты, что он ходил задумавшись, а потом и вовсе где-то пропадал с наших глаз. А появившись вечером, говорил: «Ребята, я тут кое-что набросал, послушайте, что получилось». Мы всегда поражались его умению переложить в стихотворные и песенные строчки то, что почти у каждого из нас было в мыслях или на душе.
После Хоста минеры нашего подразделения участвовали в походах на Кандагар, Саланг, Файзабад, в другие места. 15 августа мы пошли на те, последние для Миши
и еще пяти ребят и двух офицеров нашей роты, боевые действия. Полк выполнял задачу в районе города Кундуз. Все шло хорошо. Никто ничего не подозревал, когда прогремел взрыв, ставший роковым для Миши Сормачева, Владислава Братцева, Александра Изупова, Сергея Караваева, Владимира Кропачева, Александра Вожилова и старших лейтенантов Савчука и Москалюка.
После похода, когда мы прощались с останками наших боевых товарищей, у всех нас слезы застилали глаза. Какая несправедливость — уйти из жизни так рано и таким людям, как Миша Сормачев.
Писать больше нет сил.
Валерий Иванов».

Из письма Дмитрия Борщова Ольге Смирновой:
«Спасибо Вам, Ольга, за память об афганцах.
Сообщаю, что медаль «За отвагу» Миша Сормачев получил при проведении операции «Магистраль». Он тогда обезвредил несколько мин, а при выходе к месту блока обнаружил душманскую засаду и огнем прикрыл ребят, дав им возможность занять позицию и организованно атаковать противника.
При походе на Мирбачекот на месте блока Сормачев обнаружил и обезвредил хитроумную минную ловушку, тем самым уберег от гибели ребят, с которыми должен был там обеспечивать продвижение колонны с грузом. За это он награжден знаком «За разминирование». Это у саперов ценится как орден. Вымпел «Лучшему саперу» постоянно был у него.
Но больше всего мы любили Мишу за простоту, за умение быть во всех ситуациях веселым и надежным человеком».

Из дневника Галины Георгиевны Сормачевой, кавалера ордена Трудового Красного Знамени, заслуженного строителя России, матери гвардии сержанта Михаила Сормачева:
«С 12 октября 1986 года в моей жизни началась черная полоса. Мой сын Мишутка уехал служить. Где-то там, за горами, идет война. Неужели и моему Мишеньке суждено оказаться там? Именно об этом он всегда мечтал. Каждый день жду от него вестей. Каждый день!
Декабрь 1986 г. »

«Когда же проползут эти нескончаемые два года и я встречу дома кровинушку мою, любимого моего сыночка Мишутку. А он, как всегда, воспринимает жизнь с юморком, что только в письме не напишет, только не о том, как ему служится на самом деле: «У меня, мама, все rio-прежнему нормально. Здоровье в порядке, настроение хорошее.
Давно хотел написать да все забывал — небо в горах почти всегда чистое. Столько в нем звезд! А самое интересное — очень часто падают астероиды. За минуту — до десятка, а то и больше. И так постоянно! Чудеса просто!
В столовой кормят хорошо. Я тебе уже об этом писал. Как бухнут каши целый подкотельник, а сверху еще масла столько, как в Кургане грязи (вообще-то я судить о теперешней курганской грязи не могу, может, что и изменилось). Ну и, естественно, мяса куча. Словом, не каша — а радость желудку. В обед дают суп, упомянутую выше кашу, яйцо и компот. После такого меню хоть у кого настроение будет на высоте!
Частенько снится дом и ты, мама. Но, как заведено, на самом интересном месте раздается вдруг зычно: «Рота, подъем! »...
22 января 1987 г. »
«Мишина воинская часть полевая почта 53701 «Щ». Это 345-й отдельный гвардейский воздушно-десантный полк. Точно — Афганистан».
«Слава богу, миновал год, как Миша служит. И он, видимо, свои отметины о службе ведет. Ну, что вот опять написал: «Высылаю фотку. Здесь мы с земелей, он из Макушино. Вовка Кочуров. Сидели с ним в винограднике. Здесь его. сколько душа захочет. И черного, и зеленого.
Сегодня видел главнокомандующего ВДВ. Поздоровались мы крепким рукопожатием. Я справился о его здоровье, затем друг другу мило улыбнулись. Впечатление самое благоприятное. А ты все о каких-то боях беспокоишься. Крепись, мама. Теперь уже немного осталось служить. Скоро будет и на нашей улице праздник! »
Вот всегда так.

20 октября 1987 г. »
«Я знаю, что больше уже никогда не увижу радости. Мой Мишутка погиб в Афганистане 20 августа 1988 года. А я узнала лишь 26 числа, когда его привезли в гробу домой. Целую неделю я чувствовала, что он погиб. Места себе не находила. Но даже себе боялась признаться в этом, не то чтоб людям сказать. Гнала эти мысли прочь, а они не уходили. Что же теперь будет? Зачем и кому теперь я нужна на этом свете? Опустела для меня земля без моего Мишутки.
Хоронили Мишу 27 августа. Говорят, был солнечный день, много людей и море цветов. А я плыла, как в тумане. Помню, что уже ночью разразилась гроза. Гневом грохотало небо, плакали по моему сынку ангелы, что не уберегли такого парня.
Сколько я вложила сил, чтобы вырастить прекрасной души Человека! Вырос он у меня бескорыстный и добрый, честный и справедливый, веселый и послушный. Он никогда меня не огорчил и не обидел. Мы с первого слова понимали друг друга, а иногда и без слов. С ним всегда было в доме легко и весело, светло от его улыбки и блеска глаз.
Радовалась я, что сынок мой удался. И мне не придется опускать перед людьми взгляд за его поступки и дела. Теперь же горе меня придавило. Сердце разрывается на части. Я не верю, что мой сынок погиб. Напишу в часть, пусть ребята расскажут, как это случилось. Не может быть! Не верю, что нет больше моего Мишутки, а только холмик земли и холодный мрамор!
9 октября 1988 г. »

«Долго не писала свой дневник. Сегодня 7 января 1989 года. Рождество. Ко мне нагрянули Мишины сослуживцы, десять человек. Они еще не были у себя дома, а сразу приехали навестить меня и Мишу. Я смотрела на них, и казалось, что сын мой тут же, с ними, где-то рядом и сейчас сядет за стол, улыбнется... Два дня промчались как один час. Побывали на могилке у Миши, помянули его, как подобает на Руси, сфотографировались на память. Жизнь сложная пошла. Свидимся ли?
Как хорошо, что они приехали. Вот она, фронтовая дружба и память. Теперь и у меня заботы новые появились. Буду ждать весточки от них.
9    января 1989 г. ».

«Сегодня 20 августа 1989 года. Годовщина гибели моего сыночка. Погода выдалась теплая. Помянуть Мишу пришло 75 человек. Из училища, которое Миша окончил, целая группа пришла. Сослуживцы Мишины приехали. Саша Дубовик и Женя Третьяк прилетели из Харькова, Коля Трофимов — из Донецкой области, Игорь Яронов — из Коми АССР.
Ребята-афганцы местные пришли. Хорошо все прошло. Помнят моего Мишеньку.
20 августа 1989 г. ».

«Вот и вторую годовщину Мишиной гибели отметили. Дима Борщов с Леной приехали из Магнитки, Женя Третьяк и Саша Дубовик из Харькова, Леня и Дима из Москвы, Саша Жуков пришел с мамой. Сходили на кладбище, возложили цветы, помянули Мишу.
Пока люди со мной, я не чувствую одиночества. Но вот я снова одна. Как это пережить? В сердце тоска и печаль. Я уже разучилась шутить и смеяться. Одна боль во мне живет.
20    августа 1990 г. »
«Сегодня 15 февраля 1992 года. Минуло три года, как вывели наши войска из Афганистана. Вчера был день Поминовения погибших там сыновей. Толя Гонцов и его помощники, как и в прошлом году, организовали сбор всех нас, родных и близких ребят, не вернувшихся с этой проклятой войны. Помянули погибших, побывали на кладбище. Спасибо ребятам из комитета воинов - интернационалистов и низкий материнский поклон за беспокойство и заботу, за память о наших сыновьях.
С завода имени Д. М. Карбышева, где Миша проработал всего-то три месяца, принесли плиту, где выгравированы стихи моего сына. Я так рада, что теперь на Мишиной могиле будут и его стихи. Спасибо руководству завода, а в первую очередь Оле Смирновой, так много делающей для памяти ребят, не вернувшихся с войны. В мире не без добрых людей. Пойду в церковь: обязательно помолюсь за ее здоровье и счастье и поставлю свечку».
«Сегодня 10 мая 1994 года. Радуница, или родительский день. А накануне, то есть 9 Мая — День Победы, я ходила в церковь, там служили панихиду по убиенным во время войны. Подала милостыню и поставила свечу. Помянула своего сыночка по всем правилам. Стараюсь исполнять свой материнский долг, насколько возможно, уж как получается.
На могиле у сыночка всегда прошу прощения. Может, в чем-то и я виновата в его гибели, не сумела защитить. Говорят, что в этот день не плачут, а у меня невольно, без причитаний и стонов льются слезы. Никого и ничего вокруг не вижу. Пробыла на кладбище весь день. Там встретила еще одного знакомого Миши, Гасникова Сашу, который был в Афганистане вместе с Мишей. Пообещал прийти в гости.
Пришла домой в 5 часов вечера.
Вся разбитая. Живого места на теле нет. Очень грустно и уныло на душе.
И так уж будет, видимо, теперь до конца моих дней».

Вот одна типичная история настоящих патриотов Отечества, мужественных и надежных парней и их родителей.
И даже теперь, когда Михаила нет в живых, едут и едут в Курган его боевые друзья. Едут, чтобы разделить с матерью горечь утраты, чтобы еще и еще раз сказать ей добрые слова о сыне и положить на могилу боевого друга цветы. И мы склоняем головы перед мужеством наших сыновей, таких, как Михаил Сормачев. Вечная им слава и память! »
Г. УСТЮЖАНИН.