Когда механизированные колонны советских мотострелковых дивизий 27 декабря 1979 года пересекли афганскую границу и с мощным гулом сотен движков поползли в глубь страны, среди разнообразной бронетехники своим количеством выделялись угловатые зеленые коробки на восьми колесах, с маленькими круглыми башенками, с характерными дырчатыми кожухами стволов крупнокалиберных пулеметов. Это были бронетранспортеры БТР-60 ПБ и БТР-70 (последний был новой, улучшенной модификацией «шестидесятки»). 
    В башне «семидесятки» располагалась спаренная пулеметная установка – 14,5-миллиметровый КПВТ и 7,62-миллиметровый ПКТ. Боевое отделение рассчитано на восемь десантников. Командир и водитель размещаются в отделении управления. Силовая установка из двух карбюраторных двигателей общей мощностью 240 лошадиных сил. Машина способна преодолевать подъемы крутизной до 30 градусов, рвы шириной до двух метров и двигаться по косогорам с уклоном до 25 градусов. Скорость полностью загруженной машины на шоссе достигала 80 километров в час. Все эти качества очень пригодились в горно-пустынном Афганистане, где способность подняться на крутые подъемы, преодолеть пески и быстро уйти из-под обстрела нередко спасала жизнь экипажу и десанту бронемашины. А когда в Афганистан стали поступать новые, оснащенные дизельными, «камазовскими» движками БТР-80, многие водители продолжали больше ценить «семидесятки», имевшие то же вооружение и такую же противопульную защиту, но отличавшиеся силовой установкой из двух 120-сильных двигателей. Такая спарка считалась более надежной и живучей, позволяя при отказе или попадании в один из моторов вытянуть машину на оставшемся. 
    Цену этой особенности «семидесятки» водителю бронемашины Юрию Трушину за время службы в Афганистане не раз пришлось познать. Вообще-то, он и не думал становиться шофером. После окончания школы пошел работать слесарем в производственное объединение «Электромеханика». Институты и техникумы его не привлекали, да и не было смысла туда соваться со своим «троечным» аттестатом. Опять же, его зарплата будет нелишней – хватит матери в одиночку семью тянуть! Вот Юрий и решил до армии поработать, отслужить, а там видно будет, чем дальше заняться. 
    Но в райвоенкомате рассудили по-своему и направили на учебу в автошколу ДОСААФ. И когда 8 мая 1980 года Трушин пришел на сборный пункт «с вещами», во внутреннем кармане его потертого пиджака лежали «корочки» водительского удостоверения категории «С», дававшего право на управление грузовым автотранспортом. Но в армии опять рассудили по-иному: после карантина он прошел краткие учебные курсы и стал водителем БТР. В июле 1980 года рядовой Трушин вместе с командой новобранцев начал свою службу в составе 181-го мотострелкового полка 108-й мотострелковой дивизии, дислоцировавшейся в Кабуле. 
    В начале того же года было принято решение о передислокации штаба 108-й МСД в Баграм. По замыслу командования 40-й армии, силы дивизии должны были прикрывать прежде всего одну из крупнейших в Афганистане авиабаз. 
    Находясь в Баграме, очень удобно влиять на развитие событий в районах, расположенных севернее Кабула, в Чарикаре и окружавшей его «зеленой зоне». Обилие воды в этих местах и близость основной дороги притягивали к себе душманов и тех, кто стремился чем-нибудь поживиться. Кроме того, рядом находились теперь уже известное ущелье Панджшер и основная база одного из самых энергичных и сильных полевых командиров Ахмад-шаха Масуда. Этот чрезвычайно сложный район было решено передать под контроль 108-й дивизии. 
    После завершения в конце сентября строительства сборно-щитовых казарм штаб и несколько батальонов обеспечения переехали в Баграм, но основные силы дивизии по-прежнему оставались в Кабуле. Такое нелепое положение сохранялось все время, пока советские войска находились в Афганистане. 
    Были основательно разбросаны и подразделения мотострелковых полков. К примеру, в 181-м полку 1-й батальон охранял расположение полка, 2-й батальон вместе с батальоном 180-го полка прикрывал дорогу Кабул – Баграм, 3-й батальон выезжал на боевые операции. Точно так же были разбросаны и роты танкового батальона полка. 
    Трушин попал в состав 2-го батальона. С этого момента его служба стала чередоваться с месяцами однообразного сидения на заставах и неделями суматошного метания по трассе между Кабулом и Баграмом в ходе сопровождения колонн, зачисток окрестных кишлаков в придорожной «зеленке» и стычек с мелкими бандами душманов, минировавшими полотно или устраивавшими засады. 
    Как ни крути, сидеть на заставе за каменной стеной, конечно, спокойнее, чем мотаться по дороге в ежесекундном ожидании выстрела из РПГ из придорожных кустов. Только скучно, однако! На заставе одно полезное занятие – возможность повозиться со своим верным стальным конем, послушно застывшим на каменистой площадке. Хоть «конь» и не новый, много чего повидавший и испытавший за полтора года службы своего хозяина, зато ни разу не подводил. Может, потому, что Трушин каждую свободную минуту заглядывал в его металлические внутренности, ползал под кузовом, подкручивая, заменяя, разбирая, смазывая. 
    Ребята с заставы не упускали случая подшутить над его стараниями и заботливостью о бронированной «коробке». Но не зло: она их самих уже не раз выручала в скоротечном бою. Хоть внешний вид транспортера с бортовым номером «30» ничего общего не имел с теми, что два раза в год проезжали на парадах мимо мавзолея: сверкающие свежей темно-зеленой краской, с белой окантовкой на корпусе и колесах. У стоявшего на заставе БТРа броня вся рябая от зазубрин и метин. Борт помят и наспех заварен после удара о скалу. На корме сварная заплата – метина от гранатомета. На корпусе два круглых светлых глазка, пропустивших сквозь себя бронебойный китайский сердечник. Оба двигателя уже меняли после попадания из гранатомета. Передняя ось теряла колесо и подвеску, когда наезжали на мину. Триплекс водителя уже дважды разбивался прямым попаданием снайперской пули, и его приходилось менять. Горы изглодали машину, основательно изжевали ее каменными зубами. И все же «тридцатка» стараниями Трушина оставалась на ходу, продолжая проворно бегать по баграмской дороге. 
    Нутро бэтээра походило на длинную железную лодку. Косые борта с бойницами, триплексами, притороченной электропроводкой. Кресло пулеметчика, прицел, казенник, ручка поворота, гоняющая по кругу стальную башню. Приборный щиток, облысевший, с растрескавшимся стеклом циферблата, с полустертой наклейкой, на которой растопырил крылья нахохлившийся орел. Руль в изоленте. На днище – пропыленный матрас, кучкой лежат бронежилеты, «лифчики», каски. И все же внутри чувствуется порядок и рационализм: каждая вещь на своем месте, стоит только протянуть руку и достать нужную. Для Трушина БТР если и не был родным домом, но уж привычным и удобным местом обитания точно... 
    10 февраля 1982 года начальник заставы принял тревожное сообщение по рации: недалеко от соседней заставы попала в засаду грузовая колонна из Кабула, двигавшаяся к Баграму. Тотчас тревожная группа на двух БТРах помчалась в сторону доносившихся сюда звуков ожесточенного боя. Трушин вел головной транспортер, цепко держась за «баранку», внимательно всматриваясь через триплексы в стелившееся под колеса серое полотно дороги. Справа просматривалась низина с клетками убранных полей. 
    Дорога сделала очередной поворот, и Трушин увидел впереди, метрах в ста, горящий уткнувшийся в обочину «КамАЗ». Справа вдоль откоса лежали солдаты и стреляли по «зеленке». Над головой Юрия загрохотали башенные пулеметы. А через несколько секунд в ответ по броне звонко протарабанила автоматная очередь. Выполняя команду старшего экипажа, Трушин притормозил БТР. Стрелки проворно выскочили наружу через откинутый боковой люк и рассыпались вдоль откоса, с ходу включившись в бой. Юрий нажал педаль газа и броском, ловко сманеврировав, проскочил вперед, встав за горевшим «КамАЗом». Левый боковой люк снова открыли и стали затаскивать внутрь раненных бойцов. 
    По корпусу саданули с железным скрежетом две бронебойные пули, прошили сталь, срикошетили внутри транспортера и застряли, никого не задев, в матрасе. Спустя несколько секунд словно кувалдой треснули сзади, корпус содрогнулся, и гул движков мгновенно смолк. 
– Юрок, похоже, движки накрылись! – крикнул по РПУ сержант 
– Сейчас гляну! – откликнулся Трушин. Проворно выбрался из водительского сиденья, осторожно перебрался через раненых к боковому люку, вылез наружу и, пригибаясь, обежал корму БТРа. Правый движок внешне вроде цел, а у левого – смяты жалюзи заслонки, в них рваная дыра, из которой идет легкий сизый дымок. Судя по всему, граната каким-то чудом срикошетила и взорвалась в паре метров от задних скатов. «Надо попробовать: может, оставшийся движок заведется?» – подумал Юрий и только развернулся, чтобы вернуться к люку, как по броне звонко хлестнула автоматная очередь, ожгла бок и левое бедро. Он охнул, схватился рукой за ногу и, хромая, все же добрел до люка, сдерживая стон, забрался внутрь, доковылял до места водителя. Сержант наклонился к нему, с тревогой спросил: 
– Юрок, тебя ранили? Давай сяду за руль! 
– Я сам, – прохрипел Трушин, – один движок накрылся, попробую второй завести. 
    На ощупь достал из сумки нужные ключи, проковылял в корму корпуса, так же на ощупь отсоединил муфту левого движка, вернулся к сиденью водителя, попробовал стартер. Сухо щелкнуло реле, взвыл электродвигатель, чихнув, загудел двигатель. 
– Доедем? – спросил сержант. 
– Доползем! – буркнул Трушин, сдавая назад и разворачивая транспортер. 
    Надрывно воя оставшимся движком, машина выбралась из-за «КамАЗа». Тотчас по корпусу злобно застучали пули, но «тридцатка» уже набирала скорость, уходя из зоны прямых попаданий. 
    Пот заливал глаза Юрия, смазывая очертания дороги в триплексах. Кусая губы от боли, стараясь не стонать и не потерять сознания, Трушин откинул защитную лобовую плиту. В лицо ударила волна свежего прохладного воздуха, на какое-то время прояснила сознание и зрение. Он продолжал гнать машину, с тревогой прислушиваясь к работе двигателя: только бы не заглох, только бы... 
    Он все же довел БТР до заставы и заехал внутрь, под защиту каменных стен. Подождал, когда вытащат всех раненых, потом полез сам к люку, уже смутно осознавая происходившее вокруг. От БТР до дверей медпункта его несли на руках, на каменном щебне следом тянулась цепочка багровых капель. Фельдшер сделал обезболивающий укол, начал ставить зажимы и накладывать повязку на раны. Но было уже поздно, Юрий потерял слишком много крови... 
    За мужество и отвагу, проявленные в бою, рядовой Н. Трушин был посмертно награжден орденом Красной Звезды. Похоронен на Новозападном кладбище в г. Пензе.