В Вооруж. Силы СССР призван 14.5.76 Малоритским РВК. В Респ. Афганистан с окт. 1986. Умер от ран, полученных при обстреле гарнизонного узла связи в г. Пули-Хумри, 19.9.1988. Похоронен на кладбище "Плоска" в Бресте. Из писем И. И. Токарчука жене ...Как ты там с Наташкой? Надечка, если б ты знала, как болит душа за вас, просто спасу нет, считаю дни, когда получу письмо. Может, когда получу письмо, будет легче. Только ты, пожалуйста, ничего не скрывай, пиши всё, хорошее и плохое, Надечка, милая моя, ложишься с одной мыслью и поднимаешься с той же мыслью. Как вы там и когда я увижу вас? Надечка, тебе, конечно, смешно, думаешь, что ещё и месяца не прошло, а уже слюни пускает. Но ты знаешь, я не про себя думаю, а про тебя и дочурку... ...Я вас не забываю,
думаю каждый день и каждую ночь. Часто вы мне
снитесь. Вот и сегодня, прежде чем сел писать,
прочитал твои письма, я их вообще часто читаю,
особенно, когда не спится. И под утро часто вижу
тебя и Наташку. Надечка, милая, у меня всё
по-старому... Здесь всё время идут дожди и на
улице очень сыро. Сейчас очень плохо летает почта,
потому что на улице или дождь, или туман. Чуть
солнце выйдет, и на улице всё в молоке из-за
тумана. ... ...Надя, милая, как ты там, как Наташка? Надя, милая, знай, что кроме тебя и Наташки у меня нет никого ближе и родней... 9 жніўня 1987 г. ...Сегодня 9 августа, семь лет нашей с тобой совместной жизни. Ты, наверное, будешь читать и думать, какая там жизнь, а мне в этот день так хочется побыть с тобой. Кажется, всё бы отдал, лишь бы увидеть тебя и Наташку...
Из письма жены И. И. Токарчука в издательство Мы с мужем прожили
вместе 8 лет. Знали мы друг друга с детских лет,
жили в одной деревне и учились в одной школе.
Дружили. Помню, как девчонкой провожала его в
армию. Служил он в Заполярье. После окончания
срока действительной службы Ваня окончил школу
прапорщиков и остался служить в той же части,
теперь уже прапорщиком. В отпуск он приезжал в
родную деревню. В один из таких отпусков в августе
1980 г. мы поженились. Сразу же, на третий день
после свадьбы уехали в Заполярье к месту службы
мужа. Прожили там до сентября 1984 года. Помню,
как тяжело было маме отпускать меня на север, в
эти трудные климатические условия, как её
успокаивал тогда муж, обещал беречь, помогать во
всём, быть защитой и опорой во всём. Слова его не
расходились с делом. Тяжеловато было мне,
двадцатилетней девчонке, привыкать к условиям
севера, но всегда чувствовала рядом его крепкую
руку. Жили на севере сразу в доме барачного типа
без удобств, вода привозная. Но рядом был близкий
человек. и все неурядицы поэтому казались
второстепенными. Помню, однажды на улице бушевала
пурга, в квартире было холодно и никак почему-то
не разгоралась печка, было обидно до слёз,
хотелось взять и расплакаться. И тут на пороге
появился муж, усталый после наряда, но счастливый.
Мигом помог растопить печку, успокоил и стало на
душе так хорошо. Провожала мужа на службу,
встречала вечером, часто приходилось ждать по
трое-четверо суток, так как были учения, и всегда
была рада его приходу. Были счастливы. В свободное
от службы время муж старался быть рядом со мной.
Знакомил с севером, с друзьями. В летнее время
ходили по грибы в тундру, муж увлекался рыбной
ловлей. В 1982 году у нас родилась дочка и через
несколько часов после рождения умерла. Как сейчас
помню, как невыносимо больно и трудно было мне
тогда, казалось, жизнь потеряла всякий смысл. И не
окажись он тогда рядом, вряд ли бы мне удалось
вернуться, стать в колею жизни. В 1987 году муж приезжал в отпуск. Здоровье его тогда было уже подорвано, я заметила это в первые же дни отпуска, и только через недели две не от него, а от его друзей я узнала, что накануне отпуска у него была контузия. Не любил жаловаться на тяготы военной жизни, считал, что это не по-мужски, таков был характер, да и не хотел, чтобы я волновалась, берёг меня. Я попросила его рассказать про службу в ДРА, на что он, ранее делившийся всегда всем со мной, ответил: "Я приехал живой, а это самое главное". В отпуске он много времени
И. И. Такарчук.
проводил с дочкой, как бы стараясь компенсировать тот недостаток общения, который испытал за год разлуки. Никак не могу поверить в то, что моего Ванечки больше нет. Старые люди говорят, что есть судьба. Не знаю. Но предчувствие у меня было. В тот страшный день, когда мне сообщили о смерти мужа, мы с сестрой убирали картошку (у нас есть маленький участок). Как никогда, мы весь день говорили о нём, вспоминали прошлое. Дом ждал хозяина, я — мужа, дочь — отца. Казалось, ещё немножко, и мы будем вместе. До замены мужу оставалось меньше месяца. Это было 24 сентября 1988 года. Но его уже не было в живых. Мой муж погиб под вечер 19 сентября. И в этот день, 19 сентября, я получила от него последнее письмо. Казалось, что день встречи не за горами, его сердце было уже с нами. Какие нежные были его письма! Почти каждое предложение в своих письмах он начинал со слов "любимые", "родные", "Наденька", "Наташенька*, "Я скоро вернусь", "мы скоро встретимся". Но жизнь распорядилась жестоко, и нам не суждено было встретиться. Многое не всегда правильно мы оцениваем при жизни. Сколько было доброты в моём муже! Как будто он родился для того, чтобы делать людям добро. Иногда я злилась, когда муж уходил. Я ревновала его к работе, к друзьям. Он всё куда-то спешил, всё хотел кому-то помочь, старался угодить семье и своим родным, моим родственникам и друзьям. В работу (т. е. в службу) вкладывал душу. А теперь я думаю, может быть, действительно суждено ему было за свою короткую жизнь сделать столько добра, сколько иному хватит на всю жизнь. Я никогда не помню мужа пассивным, слабым. Он любил жизнь, никогда не жаловался, всегда был весёлым. За работу брался охотно. Золотые руки были у моего мужа. Он умел делать всё. И всё спешил сделать больше. Как будто знал, что жить ему не дано. Я вспоминаю его шаги, я часто просыпаюсь от его голоса, я часто вижу его во сне. И во сне он оправдывается передо мной, что выжить он не мог. Я берегу всё, что принадлежало ему, как память на всю жизнь для меня те предметы, что сделал он своими руками. Участок заросшего пустыря, который он превратил своими руками в огород, сейчас для меня стал как будто святым. Здесь я рыдала, лёжа на земле, в тот страшный день. Я туда при хожу не просто как на огород. Мне хочется часами здесь сидеть, думать о нём, вспоминать. Я помню — там он стоял и улыбался, там он разговаривал с друзьями, туда ходил гулять с дочкой. Он никогда её не ругал, даже боялся повысить голос, баловал её. И всегда говорил: "Не хочу, чтобы она плохо обо мне думала, не любила меня". А Наташке тогда шёл третий год. Как будто знал, как будто чувствовал, что не придётся ему растить дочь, отправлять в школу, встречать. На кассете есть запись — совсем немного слов — где муж учит Натальюшку читать стихи. Это была наша последняя встреча — весной 1988 года. Кабы я знала, что больше не увижу его! Как мне было больно отпускать его туда обратно, сердце было неспокойным. Я никогда не помню мужа злым. Он всегда старался превратить в шутку то, что меня не устраивало. При жизни не так смотришь на всё. Но теперь я уверена — мой муж жил правильно. Мне не стыдно за него. Все, с кем он общался, отмечали в нём доброту. А как часто нам её не хватает. Мне очень боль но, что его нет рядом. Для меня он не умер, его просто нет со мной. И мне приходится растить дочь одной. Наташка часто говорит: "Мама, пойдём к папе". И мы идём на могилку. Мне тяжело наблюдать за дочкой, когда я захожу забирать её из детского сада. Я вижу, с какой завистью смотрит она на сверстников, за которыми пришли папы, и глаза ее в эти минуты не по-детски грустные. Иногда она меня спросит: "Мама, а за мной ни когда не придёт папа?" Я не знаю, что ей ответить, чтобы не огорчить, и стараюсь перевести разговор на другую тему, не всегда это удаётся, и порой в такие минуты я беру дочку на руки, крепко прижимаю к себе и из глаз сами льются слёзы. Заметив их, она начинает успокаивать меня, просит не плакать. Я часто болею. И в такие дни мне ещё обиднее, что рядом нет друга, мужа, отца. В своей Наташке я вижу его — его лоб, большущие глаза, его характер. Какое счастье, что она на него так похожа... |