23.10.1964 – 01.07.1983
Не всегда страшны пули

    1983 год был для новой власти в Афганистане особенно тяжелым. С первых же дней установления нового режима некоторые западные и арабские страны прилагали немалые усилия для политической нейтрализации пришедшей к власти НДПА. Помимо военных и экономических санкций против республики силы международной реакции приступили к легализации мусульманских партий и организаций афганской оппозиции, что позволило официально расширять масштабы разносторонней помощи мятежникам под предлогом «поддержки афганских беженцев». Появление большинства союзов, бюро и других организаций «общественности, обеспокоенной положением афганского народа», пришлось на 80-е годы.
    Основными задачами подобных «обществ», официально существовавших на «добровольные пожертвования», стали: переправка в Пакистан и распределение среди отрядов афганской оппозиции партий оружия, боеприпасов, медикаментов, материально-технических средств; ведение активной агитационно-пропагандистской работы среди афганских беженцев; вербовка новых членов контрреволюционных организаций. Афганская оппозиция располагала обширной сетью организаций в США, Западной Европе и других странах. В Иране и Пакистане существовали центры подготовки мятежников. Их обучением занимались инструкторы пакистанских и иранских вооруженных сил, США, Китая, Египта и Саудовской Аравии.
    Администрация США выделяла миллиарды долларов для исламской оппозиции. В планировании антиафганских акций были задействованы ЦРУ, госдепартамент, министерство обороны и другие ведомства США. Именно в это время руководство США активизировало антисоветскую пропаганду с целью увеличения ассигнований на развитие военно-промышленного комплекса.
    Мятежникам поставлялись современные средства борьбы, продовольствие. Оружие складировалось с расчетом на перспективу. С участием американцев осуществлялись мероприятия по переводу бандформирований на структуру регулярных войск. В приграничных районах на территории Пакистана формировались десятки полков, создавались все новые и новые опорные базы контрреволюции, совершенствовалась система управления и связи.
    Число американских советников, занимавшихся обучением афганских мятежников в центрах военной подготовки на территории Пакистана и непосредственно задействованных в организации боевых действий и инженерных работ на афганской территории, достигло к 1988 году 250 человек. (Как выяснилось, в 1987 году на военных базах в штатах Техас и Калифорния готовились сотни инструкторов по обучению использования ПЗРК «Стингер», современных средств борьбы с воздушными целями. На закупку этих комплексов выделялись сотни миллионов долларов). Об этом пишет в своей книге «Трагедия и доблесть Афгана» генерал-майор Александр Ляховский, который длительное время проходил службу в Генеральном штабе ВС СССР, а на завершающем этапе пребывания ОКСВ в Афганистане являлся помощником руководителя ОГ МО СССР в РА.
    Еще в начале афганской войны Соединенные Штаты создали систему, где фонды Саудовской Аравии использовались для закупки оружия советского производства в Египте, Израиле и Китае. Вооружение и боеприпасы через Пакистан отправлялись на автотранспорте к государственной границе или непосредственно на перевалочные базы и в базовые районы в приграничной зоне Афганистана. Затем формировались караваны, которые доставляли различные грузы до места назначения. В тех районах, где советские и правительственные войска проявляли повышенную активность, караваны формировались на сопредельной стороне.
    Администрация Рейгана превратила деятельность моджахедов в краеугольный камень своей политики в Юго-Западной Азии и в важную часть своей глобальной стратегии «отбрасывания» Советов. Официальная политика администрации США в отношении Афганистана заключалась в том, чтобы не допустить принятия скорейшего политического решения по выводу войск. Кроме того, целью американцев было предоставить моджахедам все, чего те хотят в военном отношении  . Эта политика была сформулирована спустя три года в директиве национальной безопасности № 166 (NSDD 166), подписанной президентом в апреле 1986 года, в которой призывалось отбросить советские войска «любыми имеющимися средствами».
    Член Политбюро ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов раньше других из политического руководства СССР понял ошибку и бесперспективность участия Советского Союза в афганской войне. Он мучительно искал выход, как достойно выйти из войны. Как писала газета «Таймс» 3 марта 1983 года, Андропов реально готовил пути для возможных дипломатических шагов в Афганистане, впервые официально признав в печати то, о чем раньше говорили шепотом: что «наши ребята в Афганистане гибнут от пуль повстанцев и что силы сопротивления настолько мощны и опытны в ведении боевых действий в горах, что в состоянии эффективно действовать против советской пехоты и танков».
    Советский Союз стремился найти пути прекращения конфликта.
    Наши солдаты и офицеры воевали в Афганистане с все возрастающим напряжением. Во многом их действия были успешными. Сказывался опыт боевых действий предыдущих лет, учет ранее допущенных ошибок. Но учились и моджахеды. Причем если советские воины по истечении двух лет пребывания в чужой стране возвращались на Родину, то мятежники оставались на своей земле и продолжали борьбу все время, совершенствуя боевое мастерство под руководством иностранных советников. У нас все «ветераны» уезжали в Союз, а на замену им присылали необстрелянных офицеров и молодое пополнение солдат, сержантов. В дальнейшем уже в бою приходилось постигать науку побеждать, и она давалась кровью. А в отрядах мятежников оставались закаленные в боях воины. И этот разрыв в подготовке с каждым годом увеличивался...
    Утро 21 июня 1983 года у солдат и офицеров 425-го отдельного автомобильного батальона 59-й бригады материального обеспечения выдалось обычное. Загрузившись в Термезе, колонна «КамАЗов» медленно двигалась в сторону Пули-Хумри под охраной «вертушек» и «брони». Это был уже не первый рейс младшего сержанта в/ч 13354 Валерия Степанова. За три месяца службы в Афгане коренной пензяк привык и к здешней жаре, и к скудной растительности, и к постоянные обстрелам. По трассе Термез – Кабул Валера не раз проезжал мимо подбитых бэтээров, «КамАЗов», «Уралов».
    А вот вдоль бетонки показался и очередной кишлак, который просыпался, заполняясь мельтешащими в кривых улочках фигурками.
    – Так, дувалы проехали! – с облегчением вздохнул сидящий рядом с «водилой» молодой «лейтеха», командир взвода Серов. Повернув голову влево, он увидел, как на мгновение над каменной грудой приподнялась чалма. И вдруг выше по склону сухо затрещали автоматные очереди, взахлеб зачастил пулемет, и кто-то с настойчивостью стал долбить из РПГ. Лейтенант быстро достал «стечкина» и начал метить в затаившуюся чалму. Серов не стал ждать, пока «дух» высунется. Достаточно было проехать сто метров, и должна была показаться спина бородача. Ну, в крайнем случае та же чалма. Но моджахед, почуяв этот маневр шурави, метнулся из-за камней. Почти не разгибаясь, он вскочил и помчался, петляя, как заяц, за соседние валуны. Пули из «стечкина» ударили ему в спину по касательной, сшибая с ног и заставляя катиться по склону.
    «Ми-24» пальнул «сигарой» в настырного моджахеда-гранатометчика. На месте, где был бородач, образовался фонтан пыли, глины и камней. БТР уже усмирял из пулемета окопавшихся автоматчиков.
    – Все, вроде присмирели! – сказал на выдохе лейтенант. – Так им и надо. Не смотрят они наши мультфильмы, а зря... Говорил кот Леопольд мышам: «Ребята, давайте жить дружно!» Нет, они еще огрызаются. Не живется им мирно. Пасли бы овец да баранов. Сидели бы за дувалами, пережевывая плов и уплетая за обе щеки лепешки с чаем.
    – Это точно, – поддержал разговор Степанов. – Мы однажды у Южного Саланга целый час отстреливались. Все патроны на них, гадов, извел. Ни рожка не осталось. Хорошо, «вертуханы», как обычно, поддержали. И «десантура» поблизости оказалась.
    К обеду колонна уже приближалась к базе под Пули-Хумри. Поставив машины, водители разбрелись. Кто присел в тень машин, кто нырнул в прикрытые брезентом окопы, опоясывавшие место дислокации бригады. Усталые солдаты ели горячий обед. Но при такой жаре, когда все хэбэ промокло от пота и песок хрустел на зубах, не очень-то хотелось есть. Однако сам процесс отдыха, когда можно размяться, поговорить, вызывал особые чувства. Все это давало новые силы.
    И вот когда подъехала водовозка, началось настоящее ощущение праздника. Все столпились у шланга. Обливались, мочили хэбэ, набирали воду во фляжки и термосы.
    – Эту водичку не сравнить с нашей, – заговорил с сослуживцами Валера Степанов. – У нас в Пензенской области она попрохладней.
    – В Самаре водица тоже ничего, – добавил веснушчатый Тишков из другой роты. – А эта похожа на мутный полукипяток. Но на безрыбье, как говорится, и рак рыба.
    Внезапно солнце затянуло плотным туманом. Порывистый ветер нахлынул, словно волны прибоя. Все бросились врассыпную – по машинам и палаткам. Через сорок минут все стихло. Кое-где валялись металлические тарелки, ложки, панамы, облепленные верблюжьей колючкой.
    – Вот елки-палки! Полна тарелка, – вылавливая грязь из супа, с досадой произнес Степанов. – Опять умываться надо.
Младший сержант подошел к водовозке, где уже скопилось с десяток солдат. У некоторых мокрая форма была так обсыпана пылью, словно ее владельцы катались по земле.
    Как бы то ни было, а особые условия военной службы в горной стране давали о себе знать. Из-за того, что не всегда можно было помыть руки, фрукты (которые частенько давали солдатам щедрые жители Термеза), многие ребята болели гепатитом, малярией, брюшным тифом. Доходило до того, что чуть ли не треть батальона заражалась инфекцией. Водители с высокой температурой вынуждены были садиться за «баранку», ведь замены им порой долго не было.
    А жернова войны перемалывали все новые и новые ресурсы. Ежедневно в Афганистан шли караваны с продовольствием, товарами первой необходимости, стройматериалами, боеприпасами. Ведь за каждой провинцией горной страны была закреплена та или иная республика СССР, которая была обязана оказывать материальную помощь братскому афганскому народу, несмотря на дефицит многих товаров на Родине.
    Сколько цистерн с горючим, эшелонов тушенки и оружия перевезла из Термеза 59-я бригада материального обеспечения, трудно сосчитать. Перевалочным пунктом служила база в низине за городком Пули-Хумри примерно в двухстах метрах от «дороги жизни» – трассы Хайратон – Кабул. Для усиления автомобильного отстойника здесь находился мотострелковый полк, подразделения которого сопровождали колонны автомобильных батальонов. В долине, окруженной горами, имелись вертолетная площадка и пять-шесть машин воздушной «кавалерии». Практически ежедневно по 60 – 70 авомобилей с прицепами под охраной бронированной техники и вертолетов отправлялись в Термез или Хайратон, откуда груженые машины везли оружие, боеприпасы, топливо для советских и афганских частей, а также продовольствие и бытовые товары для афганского народа.
    По пути караваны с грузом жестоко обстреливались мятежниками, которые не признавали братскую помощь шурави (советских). Для моджахедов пришедшие с севера солдаты были прежде всего захватчиками, которые, кстати, порой делились чуть ли не последним с местным населением. Вот что вспоминает служивший в 80-м году в войсковой части 13354 рядовой А.К. Борискин:
    – До Афганистана в 1979-м я служил в Куйбышеве. Вызвал меня как-то капитан из особого отдела и говорит: «Расскажи о себе, откуда ты и какого происхождения». Спрашивал всю подноготную. У меня, говорю, родителей нет, я детдомовский. «Пойдешь выполнять интернациональный долг?» А мы тогда не знали, что происходит в Афганистане. Берите, говорю. Интересно было. Я спросил, почему туда ввели наши войска. Мне объяснили так, как тогда обычно говорили: дескать, если бы не мы, то там американцы разместили бы ракеты, прямо под боком у СССР. Ну и за границей мне захотелось послужить, надоело здесь. Месяц мы постреляли, покидали гранаты и поехали прямо на «КамАЗах» в Афганистан. Пока добирались в часть, трое погибли, сошли с горной дороги в Узбекистане. Ведь многие толком на «КамАЗах» не ездили, садились в «учебке» пару раз. Вот и все.
    В нашей роте было 60 машин – «наливники» и сухогрузы. Каждой роте приходилось через каждые три дня отправляться в рейс. Ездили в различные провинции Афганистана. Тогда как раз появились первые «КамАЗы»-«вездеходы», которые могли уже спокойно проходить песчаную пустыню. Таких машин у нас было несколько. На тот случай, если понадобится ехать через пустыню, по пескам. В пути находились по 10 – 12 часов и более. Двигались на скорости 50 – 60 километров в час. Так что в жару при такой медленной езде можно было заснуть. И засыпали, и бились. Вдобавок моджахеды оставляли на дороге мины-ловушки в виде красивых ручек, японских магнитофонов.
    Новички «клевали» на эту приманку, ведь мы ничего этого в Союзе не видели.
    Спали прямо в кабинах, когда добирались до своих частей, чтобы отдохнуть под охраной. В обед частенько поднимался ветер-«афганец», с 12-ти до 13 стояла сплошная пыль, ничего не было видно из-за песчаной бури. После того как «афганец» стихал, выгребали из мисок грязь ложками. Хотя из-за жары и так не было аппетита. Много видели винограда, деревьев мандариновых. Но даже руки негде было помыть, а уж дары природы тем более. Каждый второй был заражен желтухой. Я ел чеснок, поэтому не болел. К тому же я с детдома еще закален, и потому был защищен от заразы. Когда приезжали за грузом в Союз, к нам подбегали медбрат или сестра и совали градусник. Хотели карантин сделать, так как инфекция мучила многих. Но не стали класть на больничные койки – кто возил бы грузы? А болел каждый второй. Вода была привозная, поэтому давали таблетки для того, чтобы дезинфицировать воду. Отправляясь на задание, офицеры следили, чтобы у каждого солдата во фляжке был чай и чтобы мы не пили из горных речек. Утром получали сухпаек, наливали во фляжки чай – вот и весь дневной рацион. Однако кормили хорошо: тушенки и сгущенки было предостаточно.
В первое время мылись два раза в день. Воду привозили на машинах «ГАЗ-66». А когда уходили на «дембель», парадку замачивали в солярке, чтобы не привезти домой вшей.
    На следующий день Валера Степанов проснулся в страшном поту. Из-за сильного недомогания все плыло перед глазами.
    – 40 градусов. Брюшной тиф, – словно приговор, произнес санинструктор, обращаясь к командиру роты. – Надо его отправлять в Кабул. Валера, как себя чувствуешь?
В ответ послышался лишь слабый стон. У больного начался озноб.
– Холодно! – произнес он.
Его накрыли одеялом.
    ...В кабульском инфекционном госпитале больных было предостаточно. Возле одной из кроватей склонилась медсестра, ловко меняя простыни. Альфию любили и уважали здесь все. Она ставила на ноги солдат, заразившихся желтухой, малярией, тифом и другими инфекционными заболеваниями. Ей приходилось быть не только медицинской сестрой, но и командиром, управляя десятками парней, которые были моложе нее всего на два-три года. Ослабленные болезнью и духом, служивые беспрекословно подчинялись своей сестричке. Ведь Альфие приходилось ежечасно, ежеминутно бороться за жизни мальчишек, оказавшихся на больничной койке. Иногда с ними случалась истерика. Слезы, проклятия и другие проявления нервных срывов случались регулярно.
    Некоторые пациенты отрешались от окружающего мира, не реагируя ни на какие манипуляции сестры.
    Хрупкой молоденькой девушке одинаково страшно было за всех. Одним хватало ласкового слова, другим, наоборот, требовался жесткий мужской подход.
– Аля! Пить! – послышался голос из-за спины.
– Сейчас-сейчас.
Она принесла воду и поставила на тумбочку. Подняв подушку, поднесла стакан к губам бледненького паренька в халате.
– Спасибо! – тихо произнес больной.
– На здоровье!
    Обернувшись, сестра начала аккуратно складывать простыни, которые стали влажными после прошедшего приступа, сопровождавшегося обильным жаром. Врачи обнаружили у парня увеличение печени, селезенки. Вот так безжалостен тиф. Участь больного была известна. Чуда быть не могло: ни одно лекарство было уже не в состоянии вылечить беднягу.
– Ну, вот и поменяли тебе простынки, – сказала Альфия убаюкивающим тоном и решила подбодрить пациента: – Скоро поправишься!
– Нет, сестричка, не успокаивай! Уже поздно...
– Да что ты! Еще сядешь за «баранку». На свадьбе твоей погуляем. Ты у нас откуда?
– Наше село называется Новое Демкино. Это в Пензенской области.
– Не забудь приглашение прислать!
– Хорошо, – устало проронил Валера. – Тебе не забуду. Ты будешь самым уважаемым гостем.
    Однако судьба уготовила младшему сержанту Степанову иное. 1 июля 1983 года от тяжелой болезни он скончался.
    Мог ли простой пензенский парень, не раз попадавший под обстрел, подумать, что его сразит не вражеская пуля, а коварная инфекция, с которой в СССР покончили на заре советской власти? Что страшнее: умереть на больничной койке или погибнуть от бандитских пуль? Трудно сказать. Во всяком случае герой не только тот, кто бросается с гранатой на амбразуру.
    Изо дня в день, без сна и отдыха выполнять одни и те же приказы командиров, с температурой под сорок крутить «баранку» – это ли не служение Родине? Сколько таких неприметных героев было у России, в том числе и на той войне! Не все они пришли домой. Кто вернет сына матери, кто возвратит кормильца престарелым родителям, детям?!
    1983 – 1985 годы для советских войск в Афганистане оказались самыми трудными. На этот период как раз приходится пик военных действий, тогда же были и самые большие потери. Они составили в 1983 году 1446 человек. Причем не только в боях. 111 человек погибли от различных заболеваний: гепатита, брюшного тифа, малярии и других инфекций. Это был пик потерь от болезней за все годы пребывания ограниченного контингента в горной стране.