В Вооруж. Силы СССР призван 28.3.82 Гомельским ГВК.
В Респ. Афганистан с июля 1982.
Неоднократно принимал участие в боевых опер-ях и в сопровождении транспортных колонн. Проявил себя самоотверженным, решительным воином, мастерски владеющим боевым оружием. 3.12.1983 во время четырехчасового боя в ущелье Баруга провинции Кунар точным огнем из пулемета подавил огн. точку и вывел из строя неск, мятежников. В ходе боя получил тяжелое ранение в грудь и умер на руках у товарищей.
За мужество и отвагу нагр. орд. Красной Звезды (посмертно).
Похоронен на родине.
Вот эти данные были взяты из белорусской книги памяти:
Родился 14.2.1962 г. в с. Цишкавка Речицкого района Гомельской области. Белорус. Член ВЛКСМ. Мать, Наталья Федоровна, И отец, Гордей Федорович, животноводы. В 1977 г. окончил Чырвонадубровскую восьмилетнюю школу, в 1979 г. - Каравацицкую среднюю школу. Работал на Гомельском химическом заводе. В марте 1982 г. призван в Советскую Армию Гомельским ГВК. Служил в Афганистане. Рядовой Ф. Г. Сыч погиб 3.12.1983 г. Похоронен в с. Цишкавка. Посмертно награжден орденом Красной Звезды. В Красно-Дубровской школе оформлен стенд, посвященный Ф. Г. Сычу.
3 письма Ф. Г. Сыча родным
НЕ датирована
Дела мои идут нормально. Служба тоже. Вот уже наступила весна, и у нас жара, ну, конечно, еще не так, как летом. Здесь погода, как у нас летом в самые жарки дни, сейчас цветут мандарины, знаете, какой запах хороший. Вообще, вот мы недавно с Переводчик посадили помидоры, как раз к маю у нас будут свои помидоры. Здесь вообще, можно сказать, круглый год могут расти помидоры и другие овощи ...
Розы на граните
Он был в семье старшим. Наташа и Людмила - его младшие сестры. В семье, да и среди сверстников он отличался любопытством, трудолюбием. Вместе с сестрами выращивал цветы на клумбах около дома, собирал их на лугу возле искусственного водоема рядом с деревней. Знал лес и умел собирать грыбьи, черники, земляники. Славился как рыбак, часто с ребятами не только
412
купался в узкой речушке Бонда, но и ловил рыбу. Ежегодно весной вместе с отцом отправлялся в березовую рощу "Вязенскае» и привозил оттуда баклаги душистого березового сока. Наконец, он был в семье первым помощником, помогал сажать и убирать картошку. Косил сено.
Учительница Лидия Михайловна Ярац, которая четыре года была я го классным руководителем, а также биолог Юлия Леонтьевна Михалка рассказывают, с каким восторгом Федор работал в кружке юннатов. Зимой мастерил в школьной мастерской скворечники, развешивал их в школьном саду, кормил птиц. Весной готовил клумбы, грядки и вместе с девушками сеял цветы, огурцы, высаживал помидоры. А в школьном сочинении о своей будущей профессии писал, что его мечта - растить хлеб. Он хотел стать агрономом.
В тот год их было двадцать. Двадцать выпускников. Восемь девушек и двенадцать юношей. Все юноши были солдатами, солдатами мирного времени.
Федор Сыч также стал солдатом.
Афганские горы такие высокие, что их коричневые склоны смотрят в иллюминаторы вертолета с двух сторон и пугают своей близостью. Отвести взгляд от них, величественно и медленно проплывающую мимо, почти невозможно. Ребята замолкают и смотрят, смотрят, смотрят ... О чем думают в эти необычные минуты они, бойцы мотострелкового взвода? Что ждет их на этой необычной земле? Там, в «учебке», им много о ней говорили. Кажется, подробно изучили ее, узнали об истории. Готовили себя к тяжелым испытаниям. Но это было там. А теперь вот они, горы, за стеклом. Зачарованно смотрит в окно Сергей железку с Гродненщины, бережно прижимает к себе зачехленным снайперскую винтовку. Не сводит глаз от окна Коля Черняк из Житомира. Непонятные чувства и мысли у лейтенанта Кузавков, который уже два года служит здесь. 3 его скупых рассказал ребята поняли, что ему много пришлось пережить и в первую очередь акклиматизироваться: летом же бывает здесь до 70 градусов тепла. Федор окидывает взглядом эту новую для него семью, и, крепче сжимая в руках ствол зачехленным пулемета, успокаивается - с такими парнями можно служить.
Первое боевое крещение пулеметчик Сыч, как и его новые боевые друзья, получил вскоре после прибытия на место службы. Необходимо было помочь афганским войскам в разгроме душманской банды в небольшом кишлаке Газон. Увидев наступление взвода, банда акапалася на дороге, которая вела к кишлака.
Вражеский пулемет не умолкал ни на минуту. Пришлось залечь. Федор
наступал в центре отделения. Он выбрал на горячем камне удобное место, припал лицом к пулемету, как будто слился с ним в одно, и стрелял. I, если душманской пулемет замолчал, лейтенант Кузавка поднял взвод в атаку.
Тяжелое дыхание друзей, что бе-гут рядом, глухой топот солдатских бо-тов, шуршание камней, беспорядочная стрельба и ... частые удары сердца. I еще - душманы, которые убегают, - вот что запомнившаяся Федору в этой первой боевой атаке. В стрелковой ячейке, куда он вскочил, еще дышал жаром вражеский пулемет. Рядом расстреляна лента. В углу - две новые, нетронутые. А впереди в углу - несколько цинковых коробок, мешок с патронами.
Рядом на бруствере валялись английской ская винтовка «Бур», несколько зеленых американских гранат, пустая фляжка.
А бой продолжался. Отстреливая ся на ходу, душманы бросились в киш-лак. I оттуда, спрятавшись в домах, за низкими каменными заборами, снова открыли стрельбу. Особенно сильный огонь вели из крайнего дома. Свинца-вые потоки пуль буквально поли-вали каждый метр каменистой земле. Был тяжело ранен стрелок Чарадник.
Взвод рассыпался по лощине.
- Усилить огонь по крайнем доме! - Скомандовал лейтенант.
Федор направился туда огонь своего пулемета.
Вдруг из окна повалил густой дым. Стрельба на мгновение затихла. Бойцы снова бросились в атаку ...
До небольшой площадки в центре кишлака сходились жители, многие - с поднятыми руками. А из горящего крайнего дома дэхкане вытащили мертвое обгоревшее тело.
- Ахмед-отар, - постоянно повторяли они, указывая на труп.
Перевода это не требует, отар - враг. Так афганцы называют душ-манов. Это был главарь банды. Он тут орудовал два месяца.
Все члены банды - двенадцать душманов - сложили оружие.
Их было много, таких боев, в шасцидесяциградусную жару и прохладной афганской ночью, в ущельях и в кишлак, на горных афганских дорогах. I никто из наших ребят не был застрахован от душманской пуль. В одном из писем Федор писал матери: "Здесь много опасностей и риска. Но надо быть начеку. Мы не лезем на рожон, но всякое бывает!. I во втором:" В народе говорят: солдат спит, а служба идет. Но у нас спать нельзя, а то можно без головы остаться ".
А уже в конце службы сестре Людмиле писал: "Люда, я пишу тебе письмо, а вокруг стреляют. Раньше как-то страшно было. А теперь даже внимания не обращаешь".
Откуда это? Каждому же человеку, да и Федору, безусловно, присуще чувство страха. В своих письмах Фёдар сам отвечал на этот вопрос.
Речь идет о его армейском опыте, их повседневной "обычной" работе, солдатской дружбе, взаимопомощи и, наконец, доверие. Все это, вместе взятое, явилось залогом силы, мужества и бесстрашия. I тогда, когда охраняли поля первых крестьянских кооперативов, и когда вместе с афганскими солдатами выбивал из ущелья банду Махмудшаха, и когда сопровождал колонну с мирными грузами. Всегда, когда он, Федор Сыч, выполнял свой долг человека, который пришел на помощь попавшему в беду соседу.
Сколько увидел он за двадцать меся цев службы! Товарищ спасал товарища, успевая первый послать пулю в душманской снайпера, что целился в друга. I в раненых не было сомнения - их никогда и ни за что не оставят - вынесут. Потому что чувства эти воспитан в наших ребят с детства.
Там, в родной Цишкавцы, Федор не верил в то, что человек может стрелять в человека. Просто он никогда не задумывался об этом. А то, что читал об этом в книгах, смотрел в кино, было для него, как и для других его сверстников, каким-то далеким. Надо было увидеть кровь товарищей, чтобы поверить в реальность существования врагов, которые смотрели на него через прицелы автоматов.
Письма ... Письма матери, отцу, сестрам. Письма друзьям. В них - вся его жизнь, его мечты и расстройства, радости и стремления, интересы и желания. Его армейская служба. Наконец, мир его восприятий. I дома, на родной земле, и на земле афганской.
Писем не так уж много.
"Не так уж часто мне выпадает время написать письмо, - написал он однажды родным. - Но вы не волнуйтесь. У меня все в порядке".
В письмах духовный мир этого простого белорусского парня. Почти в каждом из них он интересуется здоровьем родных. "Мама, съезди в поликлинику и купи себе очки" интересуется жизнью сельской молодежи, ее отдыхом, интересами. Спрашивает, кто из них женился. "Напишите, сколько свадеб сыграли за время моего отсутствия"
Огорчился однажды: "Иногда становится как-то обидно. Думаешь, будто специально. Я пошел в армию, и все начали жениться и замуж выходить".
Он следил за строительством нового водоема в колхозе: "Приеду из армии - ох и половим рыбы в водоеме".
А когда наступило время весенних работ, Федор, хлебороб в душе, спрашивал у родителей, как они подготовились к сезону. I писал: "Мама, как мне хотелось бы поесть молодого картофеля. Такой, как когда-то готовила ты, по-белорусски".
I второе: "Наверное, вы уже пьете березовый сок, а тут даже берез нет. Я также хотел бы выпить стакан сока".
Но больше всего он писал о цветах: "Сейчас цветет миндаль! Знаете, какой запах!". "Мама, ты себе не можешь представить, как красиво здесь цветут розы, как приятно пахнут. Они цветут год, но особенно красиво - зимой".
"Люда, я положил тебе в конверт лепестки роз. Представь себе, что я дарю букет живых роз в день твоего рождения".
А когда побывал во дворце шаха, написал сестре: "Люда, ты даже не представляешь, как здесь красиво. Меня особенно поразили люстры. Они - из хрусталя. Баццам ромашки".
В письме он писал о скором вступлении в партию, о будущей учебе: "Говорят, те, кто служил в Афганистане станет, имеют преимущество при поступлении на учебу".
I, конечно же, скучал. "Вот уже год, как я снега не видел. Скучаю по зиме, по снегу. Мне кажется, что если я приеду из армии - буду бояться холода".
"Домой приеду летом. Обязательно съездим на речку деньки на три-четыре. Хочется побыть одному, уху сварить, посидеть возле речки вечером".
Последнее письмо он написал другу Александру. Но отправить его не успел. Оно осталось в альбоме. В есть одна деталь - "быстро идем на задание".
Тот декабрьский день начался обычно.
Ранний падъём, зарядка, солдатское завтрак. Выглянула из за гор солнца, зимняя, прохладный, но оно обещало быстро потеплеть. Почему-то вспомнился дом. Казалось, что не был там целую вечность. Племянник Володя пошел в первый класс. Наташа успела замуж выйти. Людмила поступила в торговый техникум в Гомеле ...
I вдруг - боевая тревога. Когда звучит ее тревожный сигнал, - раздумывать некогда. Таких тревог было много. У каждого солдата, командира все доведено до автоматизма. На сборы всего несколько минут. Федор со своим неизменным пулеметом занял привычное место в "бэтээры". I вот уже боевая колонна движется по горной дороге. Федор смотрит на смуглые, почти черные, обожженные афганским солнцем, суровые и решительные лица боевых друзей. Почему-то нога дался первый вертолетный полет. Много времени прошло с тех пор, полных двадцать месяцев. Он вырос, возмужал. Много человеческих страданий увидел. Стал понимать и чувствовать заботы и чаяния афганских людей. Их лица, срезанные глубокими складками, вызвали чувство сострадания ...
А что ждет их сегодня?
Дорога круто повернула вправо, в глубокое ущелье. Оттуда клубились густые валы черного дыма, тянуло удушающим запахом жженого мазута, доносились отдаленные выстрелы. Федор понял - душманы напали на колонну с горючим, поджег ее. Если "бэтээр" остановился перед горящей колонной с цистернами, оттуда, из ущелья, возобновилась стрельба. Автоматные и пулеметные очереди, умноженные горным эхом, метались между скал, сливаясь в непрерывный грохот.
Видно, душманы окопались здесь надолго. Когда шквал огня уменьшился, солдаты через нижний люк один за другим покинули боевую машину, рассыпался вдоль каменистого насыпи для ведения боя. Уже вело прицельный огонь по врагу отделение сержанта Казака, которое разместилось слева. Федор вскинул свой РПК, широкими и уверенными шагами направился к черному каменного осколка у обочины. Они заняли удобную позицию метров за сто от дороги. Рядом с Федором огонь по врагу вел сержант Черняк.
- Федя, уперся огоньке по пулемету, - то ли приказал, то ли просто посоветовал сержант.
Федор и сам видел перед собой врагов, что стреляли. Он открыл по ним э прицельный огонь, и В голове стоял сплошной гул, к с пулеметной стрельбы примешались i глухие гранатные взрывы. Захлебнулся. пулемет, по которым стрелял Сыч.
- Взвод, приготовиться к атаке! - Раздался слева голос лейтенанта
Кузавков. и Стрельба затихла. Взвод замер в напряжении. Молчали и душманы.
"В атаку! .."-Крикнул командир.
Федор легко вскочил из-за своего. укрытия, сделал несколько прыжков. I вдруг что-то тупое, раскаленное ударило в грудь. Судорожно схватил в свете за сердце правой рукой, стараясь не выпустить пулемет, Федор медленно начал падать на каменистую обочину ... Чьи-то сильные, пахнущие гарью руки подхватили его.
- Что с тобой, Федя? - Услышал он голос сержанта Черняка.
- Видно, отвоевался, - как-то сдержанно ответил солдат.
Взвод пошел вперед, там снова возобновилась стрельба. Они остались вдвоем. Сержант, стараясь не причинить боли раненых бойцу, подтащил его к застыв на дороге "Бэтээр", прижал к теплой резины колеса.
Федору становилось трудно дышать. Он ловил воздух широко открытым ртом. В глазах плыли какие-то бесцветные круги.
Командир расстегнул куртку, разорвал майку. В левой части груди чуть ниже сердца увидел красное пятно. Быстро перевязал рану. Но кровь остановить было невозможно - пуля прошла насквозь. Командир приподнял Федора. Глаза его прасвятлилися. Он прошептал:
- Как там наши? .. Напишите родным ... Я так любил их ...
Бой еще гремел где-то внизу.
I на этот раз банда душманов была разбита.
А он, пулеметчик Федор Сыч, умер в командира отделения Черняка на руках.
Он же проводил своего бессменного неутомимого пулеметчика в последний путь на Родину, солдата, который до конца выполнил свой солдатский интернациональный долг.
А в Цишкавку, в его родной крестьянский дом, Пришло письмо. Вот его содержание:
"Уважаемые Гордей Федорович и Наталья Федоровна. 3 чувством горя и скорби сообщаем о гибели Вашего сына Сыча Федора Гордеевича в бою. За время прохождения службы в нашей части Федор заслужил самые высокие слова благодарности за выполнение своего воинского обя-связку. Поверьте, нам очень трудно писать слово «был», но Федор действительно был мужественным воином, до конца выполнил свой интернациональный обя-пучков перед народом и нашей советской Родиной.
Своей работой он по праву завоевал любовь сослуживцев и старших командиров, их уважение. Товарищи по службе всегда видели в нем надежного друга и верного товарища, готового всегда, в любой обстановке
прийти на помощь. Федору были присущи высокие морально-поли-ные качества, а также мужество и смелость.
Память о Вашем сыне назавсё-да сохранится в сердцах его боевых товарищей и камандирав ... ».
Похоронили Федора в самом центре родной деревни Цишкавка. 3 всеми солдатскими почестями. Двенадцать раз деревенское воздух разрывали автоматные очереди салюта.
Свежестью, торжественностью и величием отливает на черном граните памятника орден Красной Звезды. I горят у его подножия розы - любимые цветы Федора.
В. Яремчук.
СЫЧ Фёдар Гардзеевіч
Нарадзіўся 14.2.1962 г. ў в. Цішкаўка Рэчыцкага раёна Гомельскай вобласці. Беларус. Член ВЛКСМ. Маці, Наталля Фёдараўна, І бацька, Гардзей Фёдаравіч, жывёлаводы. У 1977 г. скончыў Чырвонадуброўскую васьмігадовую школу, у 1979 г.— Караваціцкую сярэднюю школу. Працаваў на Гомельскім хімічным заводзе. У сакавіку 1982 г. прызваны у Савецкую Армію Гомельскім ГВК. Служыў у Афганистане. Радавы Ф. Г. Сыч загінуў 3.12.1983 г. Пахаваны ў в. Цішкаўка. Пасмяротна ўзнагароджаны ордэнам Чырвонай Зоркі. У Чырвонадуброўскай школе аформлены стэнд, прысвечаны Ф. Г. Сычу.
3 пісьма Ф. Г. Сыча родным
Не датавана
Дела мои идут нормально. Служба тоже. Вот уже настала весна, и у нас жара, ну, конечно, ещё не так, как летом. Здесь погода, как у нас летом в самые жаркие дни, сейчас цветут мандарины, знаете, какой запах хоро-
ший. Вообще, вот мы недавно с переводчиком посадили помидоры, как раз к маю у нас будут свои помидоры. Здесь вообще, можно сказать, круглый год могут расти помидоры и другие овощи...
Ружы на граніце
Ен быў у сям’і старэйшым. Наташа і Людміла — яго малодшыя сёстры. У сям’і, ды і сярод равеснікаў ён вы-значаўся цікаўнасцю, працавітасцю. Разам з сёстрамі вырошчваў кветкі на клумбах каля хаты, збіраў іх на лузе ля штучнага вадаёма побач з вёскай. Ведаў лес і ўмеў збіраць грыбьі, чарніцы, суніцы. Славіўся як рыбак, часта з хлопцамі не толькі
412
купаўся ў вузкай рачулцы Бонда, але і лавіў рыбу. Штогод вясной разам з бацькам адпраўляўся ў бярозавы гай "Вязенскае» і прывозіў адтуль біклагі духмянага бярозавага соку. Нарэшце, ён быў у сям’і першым памочнікам, дапамагаў садзіць і ўбіраць бульбу. касіў сена.
Настаўніца Лідзія Міхайлаўна Ярац, якая чатыры гады была я го
класным кіраўніком, а таксама біё-лаг Юлія Лявонцьеўна Міхалка расказваюць, з якім захапленнем Фёдар працаваў у гуртку юннатаў. Зімой май-страваў у школьнай майстэрні шпа-коўні, развешваў іх у школьным садзе, карміў птушак. Вясной рыхтаваў клумбы, градкі і разам з дзяўчатамі высяваў кветкі, агуркі, высаджваў па-мідоры. А ў школьным сачыненні аб сваёй будучай прафесіі пісаў, што яго мара — расціць хлеб. Ён хацеў стаць аграномам.
У той год іх было дваццаць. Двац-цаць выпускнікоў. Восем дзяўчат і дванаццаць юнакоў. Усе юнакі былі салдатамі, салдатамі мірнага часу.
Фёдар Сыч таксама стаў салдатам.
Афганскія горы такія высокія, што іх карычневыя схілы глядзяць у ілю-мінатары верталёта з двух бакоў і па-лохаюць сваёй блізкасцю. Адвесці по-зірк ад іх, велічна і павольна пра-плываючых міма, амаль немагчыма. Хлопцы замаўкаюць і глядзяць, глядзяць, глядзяць... Аб чым думаюць у гэтыя незвычайныя мінуты яны, байцы мотастралковага ўзвода? Што чакае іх на гэтай незвычайнай зямлі? Там, у «вучэбцы», ім многа аб ёй гаварылі. Здаецца, падрабязна выву-чылі яе, даведаліся аб гісторыі. Рых-тавалі сябе да цяжкіх выпрабаванняў. Але гэта было там. А цяпер вось яны, горы, за шклом. Зачаравана глядзіць у акно Сяргей Жалезка з Гродзен-шчыны, беражліва прыціскае да сябе зачахлёную снайперскую вінтоўку. Не адводзіць вачэй ад акна Коля Чарняк з Жытоміра. Незразумелыя пачуцці і думкі ў лейтэнанта Кузаўкова, які ўжо два гады служыць тут. 3 яго скупых расказаў хлопцы зразумелі, што яму многа давялося перажыць і ў першую чаргу акліматызавацца: летам жа бывае тут да 70 градусаў цяпла. Фёдар акідвае поглядам гэту новую для яго сям’ю, і, мацней сціс-каючы ў руках ствол зачахлёнага кулямёта, супакойваецца — з такімі хлопцамі можна служыць.
Першае баявое хрышчэнне кулямётчык Сыч, як і яго новыя баявыя сябры, атрымаў хутка пасля прыбыцця на месца службы. Неабходна было дапамагчы афганскім войскам у разгроме душманскай банды ў невялікім кішлаку Газон. Убачыўшы наступление ўзвода, банда акапалася на дарозе, якая вяла да кішлака.
Варожы кулямёт не змаўкаў ні на мінуту. Прыйшлося залегчы. Фёдар
наступаў у цэнтры аддзялення. Ён вы-браў на гарачым каменні зручнае месца, прыпаў тварам да кулямёта, як быццам зліўся з ім у адно, і страляў. I, калі душманскі кулямёт змоўк, лейтэнант Кузаўкоў падняў узвод у атаку.
Цяжкае дыханне сяброў, што бя-гуць побач, глухі тупат салдацкіх бо-таў, шамаценне камення, бязладная страляніна і... частыя ўдары сэрца. I яшчэ — душманы, якія ўцякаюць,— вось што запамяталася Фёдару ў гэтай першай баявой атацы. У стралковай ячэйцы, куды ён ускочыў, яшчэ дыхаў гарачынёй варожы кулямёт. Побач расстраляная стужка. У куце — дзве новыя, некранутыя. А ўперадзе ў куце — некалькі цынкавых скрынак, мя-шок з патронамі.
Побач на брустверы валяліся англій-ская вінтоўка «Бур», некалькі зялёных амерыканскіх гранат, пустая бік-лажка.
А бой працягваўся. Адстрэльваючы ся на хаду, душманы кінуліся ў кіш-лак. I адтуль, схаваўшыся ў дамах, за нізкімі мураванымі платамі, зноў адкрылі страляніну. Асабліва моцны агонь вялі з крайняга дома. Свінцо-выя струмені куль літаральна палі-валі кожны метр камяністай зямлі. Быў цяжка паранены стралок Чарад-нік.
Узвод рассыпаўся па лагчыне.
— Узмацніць агонь па крайнім доме! — скамандаваў лейтэнант.
Фёдар скіраваў туды агонь свайго кулямёта.
Раптам з акна паваліў густы дым. Стральба на імгненне заціхла. Байцы зноў кінуліся ў атаку...
Да невялікай пляцоўкі ў цэнтры кішлака сыходзіліся жыхары, мно-гія — з узнятымі рукамі. А з палаю-чага крайняга дома дэхкане выцягнулі мёртвае абгарэлае цела.
— Ахмед-атар,— увесь час паўта-ралі яны, паказваючы на труп.
Перакладу гэта не патрабуе, атар — вораг. Так афганцы называюць душ-манаў. Гэта быў верхавод банды. Ен тут арудаваў два месяцы.
Усе члены банды — дванаццаць душманаў — склалі зброю.
Іх было многа, такіх баёў, у шас-цідзесяціградусную спёку і халадна-ватай афганскай ноччу, у цяснінах і ў кішлаках, на горных афганскіх даро-гах. I ніхто з нашых хлопцаў не быў застрахаваны ад душманскіх куль. У адным з пісьмаў Фёдар пі-
413
саў маці: " Тут многа небяспекі і рызыкі. Але трэба быць напагатове. Мы не лезем на ражон, але ўсякае бывае!. I ў другім:"У народзе гавораць: салдат спіць, а служба ідзе. Але ў нас спаць нельга, а то можна без галавы застацца".
А ўжо ў канцы службы сястры Людміле пісаў: " Люда, я пішу табе пісьмо, а вакол страляюць. Раней неяк страшна было. А цяпер нават увагі не звяртаеш".
Адкуль гэта? Кожнаму ж чалавеку, ды і Фёдару, безумоўна, уласціва пачуццё страху. У сваіх пісьмах Фё дар сам адказваў на гэта пытанне.
Гаворка ідзе аб яго армейскім вопыце, іх паўсядзённай "звычайнай" рабоце, салдацкай дружбе, узаемадапамозе і, нарэшце, давер'і. Усё гэта, разам узятае, з'явілася залогам сілы, мужнасці і бясстрашша. I тады, калі ахоўвалі палі першых сялянскіх кааператываў, і калі разам з афган скімі салдатамі выбіваў з цясніны бан ду Махмудшаха, і калі суправаджаў калону з мірнымі грузамі. Заўсёды, калі ён, Фёдар Сыч, выконваў свой абавязак чалавека, які прыйшоў на дапамогу трапіўшаму ў бяду суседу.
Колькі ўбачыў ён за дваццаць меся цаў службы! Таварыш ратаваў таварыша, паспяваючы першы паслаць кулю ў душманскага снайпера, што цэліўся ў сябра. I ў раненых не было сумнення — іх ніколі і ні за што не па-кінуць — вынесуць. Таму што пачуцці гэтыя выхаваны ў нашых хлопцаў з дзяцінства.
Там, у роднай Цішкаўцы, Фёдар не верыў у тое, што чалавек можа страляць у чалавека. Проста ён ніколі не задумваўся аб гэтым. А тое, што чытаў пра гэта ў кнігах, глядзеў у кіно, было для яго, як і для іншых яго равеснікаў, якімсьці далёкім. Трэба было ўбачыць кроў таварышаў, каб паверыць у рэальнасць існавання ворагаў, якія глядзелі на яго праз прыцэлы аўтаматаў.
Пісьмы... Пісьмы маці, бацьку, сёстрам. Пісьмы сябрам. У іх — усё яго жыццё, яго мары і засмучэнні, радасці і імкненні, інтарэсы і жаданні. Яго армейская служба. Нарэшце, свет яго ўспрыманняў. I дома, на роднай зямлі, і на зямлі афганскай.
Пісьмаў не так ужо многа.
" Не так ужо часта мне выпадае час напісаць пісьмо,— напісаў ён аднойчы родным.— Але вы не хвалюйцеся. У мяне ўсё ў парадку".
414
У пісьмах духоўны свет гэтага простага беларускага хлопца. Амаль у кожным з іх ён цікавіцца здароўем родных. "Мама, з'ездзі ў паліклініку і купі сабе акуляры" Цікавіцца жыццём сельскай моладзі, яе адпачынкам, інтарэсамі. Пытае, хто з іх ажаніўся. "Напішыце, колькі вяселляў згулялі за час маёй адсутнасці"
Нават засмуціўся аднойчы: "Часам становіцца неяк крыўдна. Думаеш, быццам спецыяльна. Я пайшоў у армію, і ўсе пачалі жаніцца і замуж выходзіць".
Ён сачыў за будаўніцтвам новага вадаёма ў калгасе: "Прыеду з арміі — ох і паловім рыбы ў вадаёме".
А калі наступіў час веснавых работ, Фёдар, хлебароб у душы, пытаўся ў бацькоў, як яны падрыхтаваліся да сезона. I пісаў: "Мама, як мне хацелася б паесці маладой бульбы. Такой, як калісьці гатавала ты, па-беларуску".
I другое: "Напэўна, вы ўжо п'яце бярозавы сок, а тут нават бяроз няма. Я таксама хацеў бы выпіць шклянку соку".
Але больш за ўсё ён пісаў аб кветках: "Зараз цвіце міндаль! Ведаеце, які пах!". "Мама, ты сабе не можаш уявіць, як прыгожа тут цвітуць ружы, як прыемна пахнуць. Яны цвітуць год, але асабліва прыгожа — зімой".
"Люда, я паклаў табе ў канверт пялёсткі руж. Уяві сабе, што я дару букет жывых руж у дзень твайго нараджэння".
А калі пабываў у палацы шаха, на-пісаў сястры: "Люда, ты нават не ўяўляеш, як тут прыгожа. Мяне асабліва ўразілі люстры. Яны — з хрусталю. Баццам рамонкі".
У пісьме ён пісаў аб хуткім уступ-ленні ў партыю, аб будучай вучобе: "Гавораць, тыя, хто служыў у Афгані стане, маюць перавагу пры паступленні на вучобу".
I, вядома ж, сумаваў. "Вось ужо год, як я снегу не бачыў. Сумую па зіме, па снезе. Мне здаецца, што калі я прыеду з арміі — буду баяцца холаду".
"Дамоў прыеду летам. Абавязкова з'ездзім на рэчку дзянькі на тры-чатыры. Хочацца пабыць аднаму, юшку зварыць, пасядзець каля рэчкі вечарам".
Апошняе пісьмо ён напісаў сябру Аляксандру. Але адправіць яго не паспеў. Яно засталося ў альбоме. У ёсць адна дэталь — " хутка ідзём на заданне".
Той снежаньскі дзень пачаўся звычайна.
Ранні падъём, зарадка, салдацкае снеданне. Выглянула з за гор сонца, зімовае, халаднаватае, але яно абяцала хутка пацяплець. Чамусьці ўспомніўся дом. Здавалася, што не быў там цэлую вечнасць. Пляменнік Валодзя пайшоў ужо ў першы клас. Наташа паспела замуж выйсці. Люд-міла паступіла ў гандлёвы тэхнікум у Гомелі...
I раптам — баявая трывога. Калі гучыць яе трывожны сігнал,— раздумваць няма калі. Такіх трывог было многа. У кожнага салдата, камандзіра ўсё даведзена да аўтаматызму. На зборы ўсяго некалькі мінут. Фёдар са сваім нязменным кулямётам заняў прывычнае месца ў "бэтээры". I вось ужо баявая калона рухаецца па горнай дарозе. Фёдар глядзіць на смуглыя, амаль чорныя, абпаленыя афганскім сонцам, суровыя і рашучыя твары баявых сяброў. Чамусьці нага даўся першы верталётны палёт. Многа часу прайшло з той пары, поўных дваццаць месяцаў. Ён вырас, узмужнеў. Многа чалавечых пакут убачыў. Стаў разумець і адчуваць клопаты і спадзяванні афганскіх людзей. Iх твары, зрэзаныя глыбокімі зморшчынамі, выклікалі пачуццё спачування...
А што чакае іх сёння?
Дарога крута павярнула ўправа, у глыбокую цясніну. Адтуль клубіліся густыя валы чорнага дыму, цягнула ўдушлівым пахам паленага мазуту, даносіліся аддаленыя выстралы. Фёдар зразумеў — душманы напалі на калону з гаручым, падпалiлі яе. Калі "бэтээр" спыніўся перад палаючай калонай з цыстэрнамі, адтуль, з цясніны, аднавілася стральба. Аўтаматныя і кулямётныя чэргі, памножаныя горным рэхам, мітусіліся паміж скал, зліваючыся ў няспынны грукат.
Відаць, душманы акапаліся тут надоўга. Калі шквал агню зменшыўся, салдаты праз ніжні люк адзін за другім пакінулі баявую машыну, рассыпался ўздоўж камяністага насыпу для вядзення бою. Ужо вяло прыцэльны агонь па ворагу аддзяленне сяржанта Казака, якое размясцілася злева. Фёдар ускінуў свой РПК, шырокімі і ўпэўненымі крокамі рушыў да чорнага каменнага асколка ля абочыны. Яны занялі зручную пазіцыю метраў за сто ад дарогі. Побач з Фёдарам агонь па ворагу вёў сяржант Чарняк.
— Федзя, паддай агеньчыку па кулямёту,— ці то загадаў, ці то проста параіў сяржант.
Фёдар і сам бачыў перад сабой ворагаў, што стралялі. Ен адкрыў па іх э прыцэльны агонь, і У галаве стаяў суцэльны гул, да з кулямётнай стральбы прымяшаліся i глухія гранатныя ўзрывы. Захлынуўся . кулямёт, па якім страляў Сыч.
— Узвод, падрыхтавацца да атакі! — пачуўся злева голас лейтэнанта
Кузаўкова. і Стральба заціхла. Узвод замёр у напружанні. Маўчалі і душманы.
"У атаку!.."—крыкнуў камандзір.
Фёдар легка ўскочыў з-за свайго . ўкрыцця, зрабіў некалькі скачкоў. I раптам штосьці тупое, распаленае ўдарыла ў грудзі. Сутаргава схапіў-шыся за сэрца правай рукой, стараючыся не выпусціць кулямёт, Фёдар марудна пачаў падаць на камяністую абочыну... Чыесьці моцныя, прапахлыя гарам рукі падхапілі яго.
— Што з табой, Федзя? — пачуў ён голас сяржанта Чарняка.
— Відаць, адваяваўся,— неяк стрымана адказаў салдат.
Узвод пайшоў уперад, там зноў узнавілася стральба. Яны засталіся ўдвух. Сяржант, стараючыся не прычыніць болю раненаму байцу, падцягнуў яго да застыўшага на дарозе "бэтээра", прытуліў да цёплай гумы кола.
Фёдару станавілася цяжка дыхаць. Ен лавіў паветра шырока адкрытым ротам. У вачах плылі нейкія бяско-лерныя кругі.
Камандзір расшпіліў куртку, разарваў майку. У левай частцы грудзей крыху ніжэй сэрца ўбачыў чырвоную пляму. Хутка перавязаў рану. Але кроў спыніць было немагчыма — куля прайшла наскрозь. Камандзір прыўзняў Фёдара. Вочы яго прасвятліліся. Ён прашаптаў:
— Як там нашы?.. Напішыце родным... Я так любіў іх...
Бой яшчэ грымеў дзесьці ўнізе.
I на гэты раз банда душманаў была разбіта.
А ён, кулямётчык Фёдар Сыч, памёр у камандзіра аддзялення Чарняка на руках.
Ен жа праводзіў свайго нязменнага нястомнага кулямётчыка ў апошні шлях на Радзіму, салдата, які да канца выканаў свой салдацкі інтэрнацыянальны абавязак.
А ў Цішкаўку, у яго родны сялянскі дом, Прыйшло пісьмо. Вось яго змест:
"Паважаныя Гардзей Фёдаравіч і Наталля Фёдараўна. 3 пачуццём вя-
415
лікага гора і смутку паведамляем аб гібелі Вашага сына Сыча Фёдара Гар-дзеевіча ў баі. За час праходжання службы ў нашай часці Фёдар заслу-жыў самыя высокія словы ўдзячнасці за выкананне свайго воінскага аба-вязку. Паверце, нам вельмі цяжка пі-саць слова «быў», але Фёдар сапраў-ды быў мужным воінам, які да канца выканаў свой інтэрнацыянальны аба-вязак перад народам і нашай савец-кай Радзімай.
Сваёй працай ён па праву заваяваў любоў таварышаў па службе і старших камандзіраў, іх павагу. Тавары-шы па службе заўсёды бачылі ў ім надзейнага сябра і вернага таварыша, гатовага заўсёды, у любой абстаноўцы
прыйсці на дапамогу. Фёдару былі ўласцівы высокія маральна-палітыч-ныя якасці, а таксама му-жнасць і адвага.
Памяць пра Вашага сына назаўсё-ды захаваецца ў сэрцах яго баявых таварышаў і камандіраў...».
Пахавалі Фёдара ў самым цэнтры роднай вёскі Цішкаўка. 3 усімі сал-дацкімі ўшанаваннямі. Дванаццаць разоў вясковае паветра разрывалі аўтаматныя чэргі салюта.
Свежасцю, урачыстасцю і веліччу адлівае на чорным граніце помніка ордэн Чырвонай Зоркі. I гараць ля яго падножжа ружы — любімыя кветкі Фёдара.
В. Ярамчук.