Вот эти данные и фото были взяты из Всесоюзной книги памяти:  

ПРОХОРОВ Сергей Павлович, рядовой, ст. механик-водитель БМП, род. 17.11.1961 в г. Подпорожье Ленингр, обл. Русский. Работал слесарем в СМУ треста "Севзапэнергомонтаж" в г. Ленинград.
В Вооруж. Силы СССР призван 10.5.83 Василеостровским РВК Ленинграда.
В Респ. Афганистан с нояб. 1983.
Принимал участие в боевой опер-и в р-не г. Баграм.
13.10.1984 умер вследствие тяжелого заболевания.
Нагр. орд. Красной Звезды (посмертно).
Похоронен в родном городе.

Вот эти данные были взяты из Ленинградской книги памяти: 


ПРОХОРОВ СЕРГЕЙ ПАВЛОВИЧ
17.XI.63—13.Х.84

Родился в г. Подпорожье Ленинградской об­ласти. Русский. Образование среднее специаль­ное. Член ВЛКСМ. Холост.
В Афганистане — ря­довой старший механик-водитель (в/ч 86997).
Родители: Прохоровы Павел Васильевич, Нина Ивановна.
По окончании школы No 1 им. А. С. Пушкина в г. Подпорожье Сергей четыре года учился в Ленинградском энергетическом техникуме.
Специальность — парогенераторные и турбинные установки тепловых электростанций.
Работал в тресте «Севзапэнергомонтаж».
10 мая 1983 года призван в Вооруженные Силы СССР Василеостровским РВК Ленинграда.
Учебную подготовку проходил в Ашхабаде, Таш­кенте, Чирчике.
С ноября 1983 года служил в Афганистане.
Принимал участие в операциях по ликвидации бандформирований в районе Баграма.
В апреле 1984-го направлен в Панджшерское ущелье, кишлак Руха. В последнем письме сообщил, что снова направлен в Баграм.
13 октября погиб при выполнении боевого задания.
Награжден орденом Красной Звезды (посмертно), медалью «Воину-интернационалисту от благодарного Афганского народа», Грамотой и Знаком Президиума Верховного Совета СССР «Воину-интернационалисту».
Похоронен на Варбегском кладбище г. Подпорожье.
Фамилия увековечена на обелиске в общем списке участников Великой Отечественной войны.

В школе No 1 стенд с материалами о воине-интернационалисте Сергее Прохоро­ве. Местный художник Сергей Алексеевич Силин написал большой портрет Сережи и подарил его семье.
В архиве Прохоровых хранятся фотогра­фии Сережи афганского периода, офици­альные бумаги, благодарственное письмо командования из воинской части. Сохрани­лись еще и тетради с записями, таблицами о жизни армии, флота за рубежом. В одном из писем он пишет отцу: «...прошу пере­писать в свою тетрадь следующие названия кораблей, ведь нас с тобой это всегда ин­тересовало: «Мичман», «Феорида», «Этвил», «Пегас» — ракетный катер на подводных крыльях, «Ф. Шерман» — миноно­сец, переоборудован из фрегата».
В домашней библиотеке большая подбор­ка книг об Афганистане, подшивки газет «Ветеран», «К совести», «Побратим».
Книги сына, зонтик и игрушки, фотоап­парат, фотоувеличитель, прибор для выжи­гания, выпиливания, транзистор — все в комнате Сергея.
Его кровать не вынесли,она стоит на прежнем месте, у окна. Со­хранилось послание Сергея сестре — сту­дентке педагогического училища: «Оля, поздравляю тебя с 16-летием и получением твоего основного документа — паспорта. Желаю голубого мирного неба над головой и не надо того неба, что у нас тут. В по­дарок прими мой, теперь уже бывший, транзисторный приемник «Альпинист-418», пользуйся им, чтобы вам там в комнате общежития не было скучно и вспоминай меня. С нетерпением жду ответа. Учись и приобретай специальность, она тебе при­годится. До свидания. Сергей».

Ольга Павловна окончила педагогиче­ский институт и работает учительницей в школе, в которой учился Сергей.
Если бы кто-то из родных, друзей, соседей сказал Павлу Васильевичу и Нине Ива­новне о том, что их Сергей окажется вдали от дома — в Афганистане — это бы их уди­вило.
До трех лет он не ходил. И только бла­годаря стараниям врачей из Областной больницы в Ленинграде научился вставать на ножки, медленно передвигаться по кро­ватке. Когда врач О. С. Бибичева пригла­сила маму на встречу с сыном, она увидела, как ее Сереженька сам, без чьей-либо под­держки, вышел к ней. Заплакала — не по­верила. Однако боли в ногах продолжали мальчика беспокоить, несмотря на длитель­ное (на протяжении многих лет) лечение.
В школе от посещения уроков физкуль­туры Сережу Прохорова освободили, но мальчик на занятия ходил регулярно, пре­возмогая боль, выполнял те упражнения,что и его товарищи по классу.
Помнит до сих пор мама, как Сережа учился вставать на лыжи. С каким трудом ему давались такие прогулки! Он падал, поднимался, ноги не слушались его не по­тому, что не умел ходить, а из-за резких   болей при движении, при перемене поло­жения тела, при нагрузках. Несмотря на все это он продолжал «прогонять» свои метры, горки, а позже — километры на лы­жах. Иногда от усталости возвращался до­мой белее бересты, но занятий не бросал: терпению его мог позавидовать любой
взрослый.
А дома... Только мама знала, каково ему после лыжных прогулок, «стоек», бега, прыжков, физических упражнений, дли­тельной ходьбы. Может, поэтому Сережень­ка любил спокойные игры, часами состав­лял интересные мозаики на различные те­мы из кусков стекла, цветных обложек старых журналов, из соломы, риса. Его работы часто экспонировались на выстав­ках в школе. Сейчас детские поделки С. Прохорова хранятся в музее г. Подпо­рожье.
И этот мальчик, с детским воображением,умением видеть, чувствовать и творить пре­красное, остался в памяти тех, кому дове­лось с ним жить, работать, учиться, слу­жить.

Рассказывает о Сереже первая его учи­тельница В. С. Савватеева:

— Собирали ученики букеты из осенних цветов. Кто льнянку принес, кто запозда­ лый цветок поповника, нашли цикорий, а Сережа принес небольшое растеньице, чем-то похожее на одуванчик, только мельче ибледнее его. Такой неяркий цветок — куль-баба. Осенью растет всюду. А он смог раз­глядеть в нем неброскую красоту. И такое чувствование красоты природы, любовь к прекрасному Сережа сохранил на всю жизнь. На столе в вазе всегда стояли для мамы свежие цветы от сына — полевые или привезенные из Ленинграда.
«Простой, скромный ученик, — говорит учительница Е. П. Баринова, — он давно учился в нашей школе, но я помню и се­годня, за какой партой сидел с Леней Бакулиным, а за первой партой в другом ряду сидел его друг детства Сергей Комлев, с которым ему суждено было вместе слу­жить в Афганистане.-..».
В школе хранится сочинение Сергея на тему: «Кто служит Родине, тот остается в памяти народа».
Эпиграфом были слова С. Михалкова:


Сережа любил свою школу, учителей.
Особенно тепло отзывался о классном ру­ководителе Е. Т. Карасевой.
На вопрос, каким он был на уроках, Екатерина Тимофеевна сказала: «Глубоко осмысливал прочитанное, правильно ана­лизировал его, извлекал то, о чем прямо не говорилось, мог отстоять свою точку зре­ния — это ему хорошо удавалось. Главное в нем — умение властвовать над своей во­лей».
Получив свидетельство об окончании 8 классов, Сережа поступил в Ленинград­ский энергетический техникум. И здесь, в большом городе, он не позволял себе рас­слабляться ни на минуту. Пешком — на занятия и пешком — к себе в общежитие.
И так каждый день вдоль Невы.
Занятий по физкультуре не пропускал и в техникуме. Во время курсовых — лыж­ных — сдавал зачеты, пробегая заданную дистанцию. А на каникулах помогал род­ным копать картошку на огороде, с дедуш­кой Василием Михайловичем — на покосе,а дрова пилить — с Павлом Васильевичем.
В свободное время читал научно-популяр­ную литературу, изучал схемы корабель­ной пусковой установки для зенитных ра­кет, корабельный ракетный комплекс — «Поларис», «Посейдон», «Трайдент», раз­личные типы кораблей. По окончании тех­никума работал в тресте «Севзапэнергомонтаж».
В армию призвали, когда трудовой стаж составил 21 день.
Служил в Ашхабаде, Термезе, Чирчике, лечился в Ташкенте, но родителям об этом не сообщил. В письмах о труд­ностях солдатских будней не рассказы­ вал, иногда просил прислать конверты, напоминал родителям о подписке на «Венок Славы», передавал приветы друзьям, учителям, просил приобрести книги В. Смирнова, Ю. Бондарева,
Л. Соболева и другие.
Письма не раз перечитывали в кругу семьи.
Мама уходила в комнату сына, тай­ком плакала, жалела Сереженьку.

А он писал «из далекого Чирчика»:

«Здравствуйте, мама, папа и Лена! Сей­час вся наша рота находится на полигоне, где учимся выпекать хлеб. Жара в палат­ке-цехе стоит такая, что пот стекает ручь­ями. 20.3.83 г.».
«Сообщаю тебе, Ольга, что меня из Чир­чика перевели в город Термез, который расположен всего в 5 км от границы с Афганистаном. 6.01.84 г.».
«Здравствуйте, мама, папа и Лена! Слухи о переброске полка, как видите,
подтвердились. Служу я теперь почти за 500 км от границы, около города Баграма (если его можно назвать городом). В пути от полигона до места службы добирались 5 суток, из них сутки простояли, так как перевал Саланг был закрыт из-за обвала.
Живем в палатках. Обстановка тут — сами понимаете, не мирная, частенько стреляют, так что писать не смогу, а вот вас прошу писать как можно чаще.
Папу поздравляю с днем рождения...26 марта 1984 года».

«Привет из Баграма! Здравствуй, сест­ренка Оля! Извини за долгое молчание, не писал так долго потому, что сначала наш полк стоял на полигоне, а затем нас пере­бросили в Афганистан... Начали ходить на операции по прочесыванию кишлаков (мел­ких селений). Сейчас наш полк совместно с другими частями армии и подразделени­ями афганской армии пошел на крупную операцию, которая, возможно, продлится месяца полтора... 21.04.84 г.».

«Привет из ДРА. Здравствуйте, бабушка и дедушка! ...Вот уже две недели, как наш полк убыл на общеармейскую операцию по взятию Панджшерского ущелья. Наш батальон понес уже большие потери ... из
нарядов почти не вылезаем...
Бабушка, когда будешь писать ответ, вложи, пожалуйста, в письмо чистый кон­верт, т. к. это у нас — острый дефицит...
До свидания. Сергей. 3 мая 1984 года».

В этот же день сын пишет домой ро­дителям:

«Тяжело, конечно, что мы далеко друг от друга, но чаще писать пока нет возмож­ности, так как полк сейчас на операции.

Народу осталось мало, и мы почти все время в нарядах. Обо мне не беспокойтесь.
Наше расположение пока еще не обстре­ливали, а вот на операциях в Панджшерском ущелье наши напоролись 1 мая на засаду наемников.
В батальоне погибло около 30 человек солдат, а из офицеров в живых осталось человек 5—6. Если так пойдет и дальше, что же останется от ба­тальона к концу операции? 3.5.84 г.».



Далеко родная сердцу река Свирь от Панджшерского ущелья. По дну этого ущелья проходит русло реки Панджшер, она берет свое начало среди снежных вер­шин Гиндукуша и, вырываясь на простор горной долины, впадает севернее Суруби в реку Кабул.
Далеко Свирь, что соединяет Ладожское и Онежское озера, далеко и родное Под­порожье, что отгородилось от него, рядо­вого Прохорова Сергея Павловича, высо­кими и неприступными горами. И только почта соединила воедино несоединимое: кишлак Руха (Руха — уездный центр в Панджшерском ущелье, где размещался временный воинский гарнизон от 32-го пехот­ного полка, обозначал «власть на месте». Периодически в этом гарнизоне находились и советские подразделения.),* уездный центр и этот маленькии северный городок под мирным не­бом:

«Меня и еще 7 человек из нашего полка перебросили в Панджшерское ущелье, в кишлак Руха для разворачивания там по­левого хлебозавода и организации обеспе­чения хлебом стоящего в кишлаке гарни­зона. Так что теперь я работаю по своей воинской специальности!
Живем мы в 3-этажном доме, здесь рас­положены 4 печи для выпечки хлеба, на 2 этаже — жилые помещения, а на 3 этаже расположена кухня. Дом полностью постро­ен из глины и глиняного кирпича. Работаем мы в две смены, 4 человека по 12 часов, так что выматываемся основательно.
11.06.84 г.».

Сереже Прохорову, простому русскому солдату, приходилось заниматься, пожалуй, самой мирной работой на войне, на афган­ской земле — выпечкой хлеба на полевом заводе, развернутом в кишлаке Руха.

«...последнее время работаем по 2 чело­века в смену, остальные заняты на ремонте здания. Сейчас нам добавили еще 4 чело­века. В настоящее время у нас работают две печи, дающие по 16 буханок хлеба за оборот (каждая), а две печи простаивают из-за отсутствия к ним труб нужного диа­метра и хлебных форм.
Мама, достань мне книгу Яноша Пшимановского «Четыре танкиста и собака».
Сообщение здесь только вертолетами. Сер­гей».

Из письма Сергея Елене Сергеевне и Ва­силию Михайловичу Прохоровым:

«Привет из ДРА! Здравствуйте, бабушка и дедушка! ...Уже месяц, как мы выпекаем хлеб в Панджшерском ущелье. После ар­мии, если будет возможность, может, и выпопробуете хлеб моей выпечки. Сейчас дела у меня идут нормально, здоровье и настро­ение хорошее... Как я по всем вам соску­чился, просто слов нет; но оставшееся время как-нибудь потерплю, осталось уже меньше года».
...Сережины сестренки старательно вы­ черчивали маршруты службы брата по письмам из того далекого для всех Афга­нистана, из незнакомых для них ранее точек на карте мира: Баграм—Панджшерское ущелье—кишлак Руха—Баграм...

Чуть позже под этой картой появятся и эти стихи:


Справка: «Для того чтобы проехать по Панджшерскому ущелью до Рухи, необхо­димо следовать по дороге, которая посто­янно минировалась моджахедами. В этом ущелье, протяженностью примерно 150 ки­лометров, базировались довольно-таки зна­чительные силы под руководством Ахмад-Шаха, эти отряды оппозиции ориентирова­лись на партию «Исламское общество Аф­ганистана» (лидер — Б. Раббани) и, кста­
ти, враждовали с отрядами Гульбуддина Хекматьяра «Исламская партия Афгани­стана». Эта вражда не прекращается и по сей день.
Наряду с плановыми операциями, про­водившимися советскими и афганскими ча­стями в ущелье, мы оказывали поддержку гарнизону в Рухе ударами авиации и вер­толетов. В невыгодной для моджахедов об­ становке они рассредотачивали свои силы, используя для этого многочисленные ответ­ вления в другие ущелья, а также возмож­ность уйти в Пакистан.
После проведенной операции, когда наши части покидали ущелье, кроме гарнизона в Рухе (он всегда был для Ахмад Шаха костью в горле), мод­ жахеды, залечив раны, через какое-то вре­мя опять проявляли активность в густона­селенных провинциях Парван и Каписа и на основной магистрали через перевал Саланг. Для нас Панджшерское ущелье — это постоянно воспаленный аппендикс, но другие, более сложные задачи вокруг сто­лицы и в зоне племен не позволяли нам постоянно иметь в Панджшерском ущелье крупные силы».

Последнее письмо Сережи из Афганиста­на родные получили в начале сентября:

«Здравствуйте, мама, папа и Лена!
Извините за долгое молчание, не писал долго потому, что меня направили в ко­мандировку на неопределенное время в Баграм. Думаю, что задержусь тут еще недели на две, а может, и больше. Если хотите, напишите на этот адрес, но я думаю,что этого делать не стоит, в общем, решайте на свое усмотрение.
Дела у меня идут нормально, здоровье и настроение хорошее. Погода по-прежнему солнечная и жаркая, дождей за все время не было ни разу.
Лену поздравляю с наступившим новым учебным годом и желаю кончить его без троек. Писать больше вроде нечего. Пиши­те, как дела у вас, как провели лето и чтонового слышно в Подпорожье? С нетерпе­нием жду вашего ответа. До свидания. Сер­гей. 28.VIII.84 г.
P. S. Пишите или на старый адрес, или на новый (временный): полевая почта индекс 93982 Прохорову Сергею Павло­вичу».

Больше писем от Сережи не получали ни друзья, ни родные.
Его не стало 13 ок­тября 1984 года.
А на следующий день командование войсковой части 86997 напи­шет письмо родителям, в котором... выра­жает благодарность за сына:

«Ваш сын, старший механик-водитель ак­кумуляторщик, рядовой Прохоров Сергей Павлович за время прохождения службы зарекомендовал себя исключительно с положительнои стороны, грамотный, дисцип­линированный и трудолюбивый. Он всегда был добрым и отзывчивым товарищем, не­однократно поощрялся командованием под­разделения за самоотверженный труд и от­личную воинскую дисциплину. Примите на­шу большую командирскую благодарность за воспитание вашего сына — достойного защитника нашей любимой Родины. Ко­мандир части Чикал. Зам. командира по политчасти Кархин».

С «Черным тюльпаном» привезли роди­телям 3 документа от того же 14 октября: письмо-соболезнование, справку о гибели рядового С. П. Прохорова и акт с описью личных вещей умершего военнослужащего.
В акте перечислены: зубная щетка в фут­ляре — 1 шт., зубная паста «Поморин» — 1 шт., мыльница с мылом — 1 шт. Всего 3 наименования. Под актом — пять подписей: подполковники Чикал, Кошкарев, капитан Дорошенко, прапорщик Гурьев, старшина Голозубов. Ни фотографий, ни писем, ни документов родители так и не получили...

Из рассказа Нины Ивановны Прохоро­вой:

«Многое непонятно в судьбе наших детей в Афганистане. Посудите сами: даже не знаем, какую работу выполнял наш сын в ДРА. По письмам Сережи он выпекал хлеб, а по документам командования он — стар­ший механик-водитель аккумуляторщик.
Находился ли сын в кишлаке Руха или был на боевом задании — не знаю.
С 28 августа от него писем уже не было, а 19 октября привезли гроб. Полтора месяца молчания командиров. Почему? В документе написа­но: «...при исполнении служебных обязан­ностей заболел и умер». Тогда почему око­шечко цинкового гроба закрашено? В со­проводительном документе сделана запись:
«Справка дана... для транспортирования тела рядового Прохорова Сергея Павлови­ча через границу на Родину. При вскрытии никаких инфекционных заболеваний не об­наружено». Тогда, где находился сын до13 октября 1984 года? Снова вопрос... Ког­да же я попросила военкома дать мне эту справку на руки. — «Не положено», —был ответ.
Я попросила копию документа.

Мне отказали. И добавили: «Ну что вы хотите? Наше дело призывать...».
Я понимаю, это маленьким детям можно сказать, что при выполнении боевого зада­ния заболел и умер. Такие отписки не толь­ко я одна получила. По области их более чем достаточно. Если он заболел и умер, то почему от командования на следующий день после смерти сына мы получаем бла­годарственное письмо и ни слова о том, что его нет в живых?
И тогда я написала письмо в газету «Комсомольская правда», т. к. статьи
А. Тарасова были посвящены водителю С. Прохорову. Мне ответили, что журна­ лист Тарасов не работает и мое письмо отправили в Туркестанский округ, оттуда мне сообщили адрес Р. Аметова, однопол­чанина сына, проживающего в г. Ангрен Ташкентской области. На просьбу расска­зать о сыне Рустам сообщил следующее:

«С Сережей мы служили в одном взводе. В марте 1984 года нас перевели в Баграм, а затем в Руху. Вашего сына мы все лю­били. Тяжело вспоминать те дни, ребята уходили из жизни молодыми — кто от душманской пули, кого с ног валила проклятая болезнь. Там мы узнавали цену жизни, на которую теперь смотрим другими гла­зами...».

Владимир Быянков — Прохоровым.

«Вашего сына Сергея я не знал... Но прекрасно помню, что происходило в сен­тябре-октябре 1984 года в полку (кишлак Руха). В конце сентября наш полк ходил на боевую операцию в горы. Вернулись в начале октября с потерями. Не успели от­дохнуть, через два дня пошли снова на операцию, но только не все вместе. Полк — в одну сторону, вторая рота отдельно в засаду — поджидать «духов». В этой опе­рации было много потерь, душманы их окружили, много погибло наших ребят.
Полк вернулся тоже в этот раз с большими потерями. Это было как раз начало и се­редина октября. Вы не пишете, в каком подразделении служил ваш сын. Я пере­брал свои письма и фотографии с Рухи, но Сережу я не мог вспомнить. Я жил тогда в одной землянке с подразделением Володи Афонина из г. Тихвина. Вы спрашиваете,обстреливали ли наш кишлак? Да, довольно-таки часто, особенно с минометов — по­сле обеда. От этих обстрелов тоже гибли наши ребята».

В день, когда Павел Васильевич получил извещение о смерти сына, он пришел на завод, где в первую смену работала его жена. С ним были два представителя из военкомата. Нина Ивановна только взгля­нула на входящих — пол заходил ходуном, закружились стены... 8 месяцев не подни­малась с постели. К жизни возвращалась с трудом.
Два месяца после похорон Сергея снил­ся ей один и тот же сон: река, сын в лодке уплывает от берега. В руках у нее Сережины бумаги, она бросается в воду и слышит: «Мама, за мной не плыви...».

О родителях Сергея Прохорова.

Трудная судьба выпала на долю роди­телей Сережи. В суровую зиму 1941-1942 гг. в финских лагерях города Петро­заводска содержались малолетние узники, среди которых оказались и Нина Иванов­на — Ниночка, ей в ту пору шел третий годик (лагерь No 5), и мальчик пяти лет — ныне Павел Васильевич (лагерь No 3). Они выжили. Через много лет нашли друг друга, поженились. Да вот беда. Из четырех детей в семье Прохоровых в живых остались толь­ко двое: умерла дочь, погиб Сережа в Аф­ганистане...
Спасибо землякам, не оставляют их в одиночестве. Они окружены заботой и вни­манием «афганцев» из интернационального клуба «Память».

Из рассказа Нины Ивановны:

«Клятву, данную на могиле Сергея, ре­бята держат. Нам помогают во всем и постоянно «втягивают» в свои дела: то ор­ганизуют встречи с молодежью Подпорожского района, то «забирают» на Тихвинские фестивали (я была трижды), все дни па­ мяти сына отмечают у нас дома.

Меня называют «наша мама», а для их детей мы с Павлом Васильевичем «дедуш­ка» и «бабушка». И столько в наших сер­дцах чувства благодарности к этим ребятам и их родным. Позвольте через Книгу вы­разить наше родительское спасибо. Низкий поклон вам, добрые люди».

«Наша мама Нина Ивановна» — так на­зывают ее «афганцы» Ленинградской об­ласти.
В день ее 55-летия «афганцы» г. Под­порожья дарили Нине Ивановне нежно­сть сыновей и дочерей, под гитару пели песни.

В этот день Володя Синицын читал свои стихи — посвящение Сергею Прохорову:


Бережно хранится в семье Прохоровых и эта открытка.

«Дорогая Нина Ивановна!
От всех «афганцев» города Подпорожья примите самые сердечные поздравления.
Большого счастья Вам и всей Вашей друж­ной семье, крепкого здоровья, бодрости, стой­кости, уверенности в своих силах, красоты,обаятельности, терпения, покоя и оптимизма.
Всегда Ваши ШУРАВИ: Асавкин С. П.,Пятилетов А. П., Клюенков П. Б., Тимуков В. К., Меренов В. В., Комлев С. Л.,Смирнов Е. А. 19 марта 1994 г., г. Санкт-Подпорожье».