ЗВОНАРЕВ ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВИЧ
Майор милиции Звонарев Владимир Васильевич родился 6 октября 1960 года в рабочем поселке Юргамыш Курганской области.
После действительной военной службы с 1981 года служил в органах внутренних дел. За безупречную службу награжден двумя медалями, 42 раза поощрялся руководством. Дважды выезжал в составе сводных групп в Чеченскую республику.
Погиб в бою с чеченскими сепаратистами в городе Грозном 6 марта 1996 года.
Награжден орденом Мужества посмертно.
Похоронен на кладбище деревин Щучье Юргамышского района.
Когда человек уходит из жизни или уже ушел, окружающие обязательно вспоминают, каким он был замечательным, добрым, отзывчивым. И они не лукавят. В каждом землянине есть столько крепких начал, о скольких он и не подозревает. Но близкие люди при жизни свыкаются с этими его добродетелями до того, что не замечают их. И только человек уйдет в мир иной, вспоминается все самое светлое, начиная с раннего детства.
Много светлых дней было и у Володи Звонарева, жизнь которого оборвалась на чеченской войне. Оборвалась на самом взлете. В тридцать пять лет, когда еще о многом мечталось, многого желалось, многое было не исполнено.
Кто же он — храбрый офицер спецотделения быстрого реагирования? Откуда в нем было одновременно столько мужества, отваги и величайшей крестьянской честности, большой человеческой нравственности?
Чтобы ответить на эти вопросы, надо приехать в деревню Щучье Юргамышского района, где прошли Володины детство и отрочество, откуда он шагнул в огромный мир самостоятельной жизни, где сейчас остались неутешными его родители — Василий Егорович и Лидия Николаевна. Надо встретиться с его друзьями — одноклассниками, которые все, как один, пришли шестого апреля на деревенское кладбище проводить в последний путь, может быть, самого лучшего из них...
Учительница, которая ездила со школьниками на экскурсию в Москву, долго искала на фотографии лицо Володи Звонарева. Это когда пришло сообщение из Чечни о его гибели. Искала и не нашла, хотя твердо помнила, что учился он как раз в этом классе. Все оказалось до банальности простым и в то же время печальным. Оказывается, на поездку в столицу давал деньги совхоз, и ездили туда дети совхозников. Отец же Володи — лесник...
Думается, что первые шаги в природе, познание ее и любовь к родному краю пришли к мальчишке как раз из походов с отцом по лесным угодьям. Леса в той стороне знатные. Могучие сосновые боры сменяются светлыми березовыми рощами, сумрачным и густым осинником. Имеются и почти сказочные места. Одно их них — согра, клочок северной тундры в Зауралье, с багульником и клюквой, мхом и брусникой, жуткими топями. И, конечно, все легенды, страшные сказки об упырях и леших — оттуда, из согры.
Мне представляется, как жарким летним днем Володя с сестрами Натальей и Ольгой бродят по лесным полянам в поисках грибов и ягод, как быстрехонько наполняются лесными дарами их лукошки, как, утомленные и счастливые, они приходят домой и, даже не перекусив, бегут к спасительному озеру.
Щучанское озеро. Какой рыболов в области не знает его? Сейчас там ловятся замечательные караси — «лапти», а еще не так давно славилось озеро первоклассным окунем. И по той самой причине деревня Щучье была постоянно многолюдной —
рыбаков наезжало великое множество и зимой, и летом. А какое удовольствие окунуться в чистые прохладные воды озера, пройтись, позагорать на его песчаных берегах, плавать на лодке аж на ту сторону, где когда-то стояла деревня Звонарево — прародина Володиных предков. Не стало деревушки. Неугодной вышла властям. Неперспективной назвали да и развалили.
Силен же крестьянин русский. Жмут его, корежат, с насиженных мест снимают, а он все с любовью к родине, все честью да совестливостью мается. Спросите сегодня о прежних звонарев-цах, и вам скажут, что эти люди крепко на ногах стоят. Примером тому и Василий Егорович. Ни в какое время не позволял семье бедствовать. Таким же и сына воспитывал. Таким и вырос Владимир Васильевич Звонарев...
Не помнит Щучье таких похорон. Никогда не встречало столько народу. Не гремел БТР на деревенской дороге. Вряд ли видели когда щучане, как плачут люди, для которых прыжок в любую точку — это реальность. Область простилась с одним из лучших своих сынов, отдала честь его памяти. Залп. Еще залп. Еще...
Жизнь продолжается. Л иначе и быть не может. И зачем иначе принимать было лютую смерть Владимиру Звонареву, его боевым товарищам? Жизнь продолжается в его детях, в наших воспоминаниях. Еще друг и мой коллега Сергей Овчинников последним услышал от Владимира его пожелание. Он. предчувствуя гибель, просил журналиста рассказать землякам только правду. Как это все было.
Сергей Овчинников:
«В ГУОШе, как заходишь, с правой стороны
Висит печальный список.
Черный список не вернувшихся с войны...»
'ГУОШ — главное управление оперативного штаба в Чечне.
Эти стихи мне прочитал 9 февраля майор милиции сотрудник Курганского СОБРа Владимир Звонарев. Был поздний вечер, мы сидели рядом в нашей четвертой комендатуре Ленинского района Грозного. С соседнего блок-поста пулеметными очередями омоновцы отвечали на огневой налет боевиков. Изредка бухал гранатомет. Война... Выслушав стихи, я сказал: «Володя, не будем о грустном», и мы вернулись к нашей извечной теме: «А вот мой сын — такой!» Нашим младшим сыновьям на двоих тогда набиралось 1,5 года. Ровно через месяц, 9 марта уже в Кургане я узнал, что Володя погиб. Однажды в Грозном он попросил: «Напиши, как со мной все случится». Писать о погибшем товарище — горькая участь, сердечная боль...
6 марта в Грозном с утра начались ожесточенные бои: дудаевцы пытались захватить город. БТР Курганского СОБРа из Военного управления МВД России в Чечне был направлен на 6-ой КПП для эвакуации раненых.
На проспекте Ленина группа попала под жестокий обстрел дудаевцев. Из многоэтажек справа по ходу движения БТРа они вели огонь из пулеметов, автоматов, снайперских винтовок. Пули беспрерывно долбили по броне. Костя отвечал короткими очередями. БТР продолжал движение. Справа от девятиэтажного общежития выскочил чеченец и в упор расстрелял курганский БТР из гранатомета «Муха». Осколками были ранены командир и водитель БТРа. Бронетранспортер еще медленно двигался, пока не ткнулся в дерево.
Было решено укрыться в частном доме, до которого от подбитого БТРа оставалось всего несколько метров. Володя выдвинулся вперед и закричал: «Уходите, я вас прикрою!», стал стрелять из своего ПКМС по окнам общежития, откуда вели огонь боевики. Весь их огонь Володя принял на себя. Он продолжал стрелять, прикрывая отход товарищей и был тяжело ранен в ноги и живот. Сам серьезно раненый, командир приказал своим бойцам: «Несите Васильевича, я дойду сам...»
Укрылись во дворе, стали перевязываться. Вышла хозяйка — чеченка, предложила собровцам перебраться в дом. Подхватив раненых, собровцы вошли в помещение, продолжили перевязку. Чеченка подтерла следы крови на крыльце. Спустя некоторое время в дом постучали чеченские милиционеры — они искали собровцев. Хозяйка их не впустила, сказав, что русские ушли в ближайшие развалины. Оказав помощь раненым, собровцы заняли оборону у окон.
Боевики начали обстрел дома из гранатометов. Стали рушиться стены: начался пожар.
В этом бою 6 марта в Грозном вместе с майором Звонаревым погибли полковник Евгений Викторович Родькин и лейтенант Константин Борисович Максимов.
Позднее собровцы дважды пытались вынести тела погибших товарищей, вели тяжелые бои, но безуспешно. Была предпринята большая операция СОБРа при поддержке танков, но пробиться к дому, где приняли свой последний бой Владимир Звонарев и Евгений Викторович Родькин. не удалось: дудаевцы укрепились за рекой Сунжей основательно. Только путем переговоров представителей МВД с местными жителями удалось вернуть тела и впоследствии похоронить погибших офицеров Курганского СОБРа в родной земле.
Память моя живет сейчас самостоятельной жизнью, сопротивляясь понятию «был», упорно отстаивая свое «есть» — нет сил смириться с гибелью Володи.
...Февраль. Наш БТР мотается весь день по Грозному: сопровождаем колонны. Выпал снег, встречный ветер пронизывает до костей. Володя с пулеметом устроился на корме БТРа. прикрывает нас с тыла. Перекрикивая вой двигателя, спрашиваю его: «Володя, ты свой броник «Модуль-5» из-за таких слабеньких морозов надеваешь?» Он смеется, утвердительно кивает головой и машет рукой — отстань. Володя — первый номер нашего пулеметного расчета, мой командир — отличный опытный боец, веселый, добрый товарищ.
Каждый день, иногда ночью вспоминается: «Володя сказал так, сделал это. Крутится бесконечная лента-фильм «Володя живой». Вот он молоденький блюститель порядка отдела внутренних дел Октябрьского района города Кургана. На все еще смотрит широко открытыми удивленными глазами. Надо учиться этой увлекательной, но нелегкой и опасной профессии. А вот он уже курсант Хабаровской высшей школы милиции. Учится хорошо, а иначе зачем. Не ради корочек диплома, а чтобы стать настоящим профессионалом сидит Володя Звонарев долгими часами над мудрыми книгами, занимается в спецклассах и спортивных залах.
На его плечи вместе с офицерскими погонами легли заботы о спокойствии и безопасности тысяч людей, чей покой должен обеспечивать оперуполномоченный Звонарев.
Во все времена службы его отличали высокая гражданская зрелость, непримиримость к правонарушителям, последовательность и принципиальность в действиях, открытость и доброжелательность в общении с людьми. На его послужном счету десятки раскрытых сложных и запутанных дел, задержанных и обезвреженных преступников. Преступающие закон всегда боялись встречи со Звонаревым, ибо он был смелым и решительным человеком, всегда принимал меры по неотвратимости заслуженной кары.
Перед последней поездкой в Чечню собрал Звонарев в родительском доме всю свою большую родию. До позднего вечера 31 января готовились собровцы к поездке, лишь около 22 часов получили обмундирование... В Щучье Владимир приехал после полуночи. Все так и сидели за накрытым столом, ни к чему не притронувшись. Едва он появился в доме — сразу смех, шум. анекдоты. Вот и гармонь в руках Володи запиликала — в семье Звонаревых петь любили: частушки, русские народные песни... Чуть что, Володя звал сестру: «Натка, пойдем на крылечко, песни петь». И голосили вдвоем на все село: «Ой, мороз, мороз, не морозь меня...». А в последний его домашний вечер каких только песен ни пели!. Под утро уже мама, Лидия Николаевна, уговаривать начала: «Отдохни хоть чуток». «Да ну, мама, — отмахнулся, — мне в поезде, знаешь, какой отдых предстоит...»
...Еще по пути в Чечню Евгений Викторович Родькин купил магнитофонную кассету с записями ансамбля «Золотое кольцо», исполняющего русские народные песни. В Грозном «Кольцо» слушали постоянно. Володя — вечный неунывающий живчик, в столовой ел, стоя рядом с магнитофоном. Ел, напевая, даже слегка приплясывая. Добрые, хорошие песни подтягивались хором. Сейчас, когда я слышу эти песни, не могу сдержать слез: снова вижу Грозный, снова слышу, как Володя вместе с Надеждой Кадышевой — солисткой «Золотого кольца» — поет: «Виновата ли я?» Он не виноват, что идет эта поистине подлая чеченская война, ни в чем не виноваты его родители, жена и дети. Но почему-то за все отвечают Звонаревы. Родькины, Максимовы.
Тяжело раненный, Володя умирал, шепча пересохшими, посиневшими губами: «Пить!..» А дома, в далекой зауральской деревушке в ту ночь мама видела во сне, как сын просил воды, а она нигде не смогла найти ее ни капли.
Время идет, а мы с Володей так и остаемся в нашем грозненском феврале.
...Наш БТР уходит из аэропорта Северный. Володя с брони машет мне рукой. Когда расставались, он улыбнулся, хлопнул меня по плечу, сказал: «Держись, Второй! Вернусь, поедем ко мне в Щучье: и все будет хорошо». Прощаться мы не стали...
Они простились в Щучье шестого апреля. Прошел ровно месяц после того, как Владимир Звонарев был убит. Они простились навсегда. Одному продолжать жизненный путь. Другому — вечная память.
Анатолий Колесников.
ИХ ПОСЛЕДНИЙ БОЙ
Рассказывают очевидцы
Виталий Носков, обозреватель газеты «Щит и меч»:
Я находился в отряде под командованием подполковника Евгения Викторовича Родькина со 2 марта 1996 года. Моей задачей было подготовить очерк о работе курганского СОБРа. Руководитель сводного СОБРа характеризовал курганский отряд, как образцовый, а его командира, как очень грамотного, волевого, опытного офицера.
6 марта ранним утром. БТР с подполковником Родькиным и десантом вышел из расположения 4-й комендатуры Грозного, чтобы сопроводить в аэропорт Северный минера из Вологды.
Быстро выполнив задачу, мы вернулись в Главное управление оперативного штаба. Командир сводного СОБРа спросил Родькина: знает ли он дорогу на 6-й блок-пост? Надо было вывезти оттуда двух раненых. Родькин ответил, что дорога ему известна. С нами пошел еще один БТР.
Шли на скорости. Подойдя вплотную к 22-му блок-посту (мост через реку Сунжа), мы были остановлены собровцем с окровавленными руками, который кричал нам: «Стой! Стой!» Я посмотрел па высотный дом, что был по ходу машины, и увидел проблеск снайперского прицела. И тут же Родькин и капитан Сергей Маслов закричали: «С брони!» Только спрыгнули, как по броне пули забряцали. Боевики стреляли с нескольких точек. Курганцы и пермские омоновцы ответили на огонь из автоматов и гранатометов.
Александр Елин, оперуполномоченный СОБР УВД Курганской области:
— Подбегает к нам пермяк: «Ребята, выручайте. Здесь в метрах пятистах наших подбили, они на дороге лежат. Помогите собрать». Родькин посоветовался о чем-то с командиром «Бури-21». Мы стали собираться в дорогу. Евгений Викторович садится справа рядом со мной на командирское место и Серегу Маслова кричит.
Тот перегнулся к нему, а нога снаружи осталась. Этого оказалось достаточно. Снайпер попал точно. Он упал. Его парни с блок-поста оттащили в укрытие. Родькин сходил, узнал о характере ранения и скомандовал: «Все, закрываемся, поехали».
С нами, значит, кто был: пермяк сел с правого борта на скамеечку, с левого — Звонарев с пулеметом. Костя Максимов — на месте оператора-наводчика, командир и я — механик-водитель. Пять человек получилось.
Мы на большой скорости прошли вдоль Сунжи и вышли на улицу Ленина. Приезжаем к этим парням, их, действительно, лежало на дороге человек 6-7, чуть дальше, метрах в 20-ти, горел БТР. Постояли, постояли... Родькин командует: «Давай чуть дальше, и разворачиваться будем». Пули по БТРу хлещут, если выйдешь — сам ляжешь.
Я тронулся. Только включил вторую скорость, даже разогнаться не успел, и... взрыв. Попали из гранатомета. Я инстинктивно отвернулся влево, чтобы глаза не зацепило. Ничего сразу не почувствовал. Родькин кричит: «К машине!» Все выскочили наружу. А командир голову из люка высунул и просит меня: «Саша, помоги». Ему ноги и грудь пересекло осколками. Выстрел-то как раз пришелся на его сторону, а мне всю правую половину тела поранило. Я подскочил, боли пока не чувствую, вытащил его из БТРа — и вниз, под машину. Окликаю: «Костя!» Он: «Живой!» — отзывается. Я дальше: «Василич!» — «Живой». «Как там пермяк?» Тот в ответ: «Нормально все».
И тут Василич побежал на дорогу, кричит нам: «Я прикрою вас, отходите в укрытие». Встал посреди улицы и из пулемета стреляет по окружающим домам, где засели боевики. Десяток секунд хватило постоять на открытом месте — четыре пули прилетели. Мы побежали к одноэтажному дому, присели. Я спрашиваю Родькина: «Евгений Викторович, сами дойдете?» «Дойду». Костя и я подхватили Звонарева, оттащили его в сторону. Ранения, видать, были серьезные, он посинел, изо рта шла пена.
Игорь Омышев, старший оперуполномоченный СОБР УВД г. Перми:
— Когда мы вышли из-под линии огня противника и начали перевязку, то из дома появилась женщина и предложила нам войти внутрь помещения. В доме мы находились около 3-4 часов. За это время сначала пришли двое милиционеров-чеченцев в форменной одежде. Они интересовались военными. Хозяйка Акма ответила, что «да, военные были, но ушли». После этого появились боевики, и вновь хозяйка ответила, что военных в доме нет. Час их не было. Потом опять прибегают: «Ты врешь, они у тебя». Но по их обычаю, никто не мог в присутствии хозяев обижать гостей. Ушли. А тут засобиралась и Акма с сыном, мол, пошла за братом, который прогонит боевиков. Минут через 15 вновь стук: «Акма, Акма...» Чеченцы поняли, что хозяйка ушла, а русские здесь.
К началу штурма дома командир (Родькин) имел многие осколочные ранения груди, живота, ноги и головы, но был в сознании. Майор Звонарев был ранен: левая нога в двух местах, правая нога прострелена в бедро, а также в живот и локоть левой руки. Водитель Елин имел множественные осколочные ранения руки, а Костя к тому времени еще не был ранен. Об этих ранениях знаю потому, что сам лично перевязывал всех курганских товарищей.
На вооружении мы имели:
1. Мое табельное оружие — автомат с подствольником.
2. Командир был с пистолетом ПМ.
3. Костя с табельным оружием «Кедр».
4. Водитель имел нож разведчика, стреляющий НРС. Также было несколько гранат.
Александр Елин:
— Они нам первую гранату закидывают. Врываются в дом. Наши — Костя и пермяк — из двух стволов их встретили. Они поняли, что мы живы. Кидают еще три гранаты. Забегают. Наши опять ответили. Потом, когда боевики начали очередной штурм, по-моему, пятый, мы «выкатили» им навстречу гранату «эфку». Долбануло сильно, и, видать, много дудаевцев убило и покалечило. Тут они разозлились. Минут через 10 сразу восемь гранат в дом залетело, взорвались. В этот момент погиб Родькин. Ну, думаем, сейчас полезут со всех сторон, окон-то много. Мы расползлись по комнатам, заняли круговую оборону, друг друга видим. И тут снова сильный взрыв — попали из большого гранатомета в центр крыши. Она стала гореть, обваливаться и отрезала нас от товарищей. Дальше я был только с Костей. Мы выскочили из дома и укрылись за кучей битого кирпича. Подождали. Я говорю: «Пойдем посмотрим, может быть, парни еще живые, где-то выползли. Но никого не было.
Игорь Омышев:
— После взрыва я зашел в ванную комнату и увидел, что командир погиб (я проверил его пульс), а майор жив. Вместе мы переползли в комнату, которая не простреливалась. Там же я нашел место в полу и с помощью штык-ножа сделал лаз. По нему мы с майором спустились в подвальное помещение.
Когда я вновь выбрался из подвала, то Кости и водителя в комнате не было. Я стал звать их, никто не ответил. Подумал — они погибли. Я вновь спустился в подвал. Через 30-40 минут майор скончался. Я снял с умершего нательный крестик и жетон с личным номером, положил их к себе в карман. Майора я прикрыл матрацем и валявшейся входной дверью. Дом продолжал гореть, крыша, перекрытия начали обваливаться. Я был вынужден покинуть подвал. Зарывшись в кучу строительного мусора, дождался темноты и вышел на блок-пост к своим. Александр Елин:
— Огонь вроде стал утихать, и мы с Костей залезли на крышу. Сколько просидели — не знаю. И тут нас обнаружили. Я говорю: «Костя, попытаемся спастись, или они нас убьют». Мы спрыгнули с крыши и побежали от дома. Я ведущий был, кричу на ходу Косте: «Ты петляй, так труднее попасть им будет». Добежим до кучи, упадем, отдышимся и дальше. А нас засекли и стрелять начали. До четвертой кучи Костя не добежал. Попали по ногам. А я уже за кучей лежу. Кости нет. «Костя? — спрашиваю. Он отвечает тихо: «Здесь я, Саня, помоги, по ногам зацепило». Я ему: «Костя, ты только не шевелись, а то снайперы добьют. Потерпи, я тебя вытащу».
Только поднял голову из-за кучи, где лежал, — сразу очередь. Я на другую сторону решил переползти. Дополз. Осторожно выглянул, вижу как раз Костю еще одна очередь прошила, смертельная. На спину его аж перевернуло, и он замолк. Я покричал — в ответ тишина, только пули свистят.
Смотрю, шестеро боевиков бегут на меня, а я с одной гранатой «эфкой». У нее радиус поражения до ста метров. Взялся за кольцо. Они увидели у меня гранату и остановились. Я замахнулся — они в одну сторону, я в другую. Это был мой последний шанс. До поста оставалось метров 100 — 150 открытого пространства. Снайпера работают без остановки. Ну никак не пройти. Стал дожидаться ночи.
Виталий Носков:
Когда стемнело, с левой стороны блок-поста услышали голоса: «Эй, мужики!» Спросили: «Кто?» В ответ: «Я собровец из Кургана». Мы: «Кто именно?» «Водитель с «Бури-24». До меня дошло, что это Елин. «Саша, ты что ли?» «Да». «Давай сюда!» «Я не вижу, куда идти». И тогда на голос в темноту бросился на подмогу пермский омоновец Николай Уточкин. У Елина с собой была фаната, он кинул ее в сторону боевиков, а я в это время стрелял из автомата по верхним этажам высотки, чтобы обозначить вход на блок-пост и прикрыть наших. Николай Уточкин, оказал Саше первую помощь.
Записал Юрий Побритухнн
Убейте войну, прокляните войну,
люди Земли!
Мечту пронесите через года
и жизнью наполните!...
Но о тех, кто уже не придет никогда. —
заклинаю, — помните!
Р. Рождественский.