КОРЕГИН Алексей
Николаевич
рядовой
24.02.1977 - 21.06.1996
рядовой
24.02.1977 - 21.06.1996
Вот эти данные и фото были взяты с адреса http://101osbron.ru/index/koregin/0-148 :
КОРЕГИН АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ
(24.02.1977-21.06.1996)
После того, как Вера Григорьевна и Николай Анатольевич узнали, что их сына Алешу отправили служить в Чечню, они с особым вниманием слушали каждый выпуск новостей. Тот день, 21 июня 1996 года, Вера Григорь-евна запомнит до конца своих дней. В телерепортаже из Грозного показали изуродованный взрывом бронетранспортер. Голос за кадром сообщил, что погибли пятеро российских солдат. Сердце матери сжалось тревожно...
В семье Корегиных бережно хранят армейские письма, записную книжку Алексея, магнитофонные записи его песен, альбом с фотография-ми, в которых вся история их семьи, вся недолгая жизнь их сына.
Многотиражная газета Ярославского моторного завода напечатала большую статью памяти Алексея Корегина. Вот отрывок из нее:
«На одном из снимков семейного альбома счастливый и гордый отец Николай Анатольевич нежно прижимает к груди бесценный сверток, маленькое трепетное тельце своего первенца... Алеша появился на свет 24 февраля 1977 года. Вера Григорьевна во всех деталях помнит этот зимний день. Было так много снега, что «скорая» не могла проехать, и часть пути до родильного дома добирались пешком, увязая в сугробах. Мальчишка родился молниеносно, будто спешил порадовать родителей, с нетерпением ожидавших появления сына.
...Малыш под нарядной елкой вдохновенно декламирует стихи — другой снимок. Он рос умницей, развивался быстро, говорить научился рано и в полтора года поражал всех способностью очень чисто и четко выговаривать каждое слово. К утреннику в яслях в честь 7 ноября выучил не только "выделенное" ему четверостишие, но с легкостью запомнил все стихи, которые дали выучить другим малышам. Память у него была удивительная. Он запоминал сценарии утренников от первого до последнего слова.
...Алеша и его друзья в детском саду стоят у елки в карнавальных костюмах. На обороте фотографии нетвердой детской рукой, но без единой ошибки написано: "Я веселый петушок". Ему не было и пяти лет, когда Он научился читать и писать. Любимые сказки перечитывал по многу раз и пересказывал их дословно. Сам научился составлять интересные рассказы. И снова детский сад: важный и сосредоточенный Алеша — он сегодня дежурный по кухне — вместе с девочками накрывает на стол.
...Октябрята с маленькими звездочками на груди гордо смотрят в объектив. Среди них и Алеша. В школу он пошел с удовольствием. Но по-началу разочаровался: он скучал, так как давно умел делать то, чему одноклассников еще только учили. За свою непоседливость не раз приносил "двойки" по поведению. Но запас дошкольных знаний скоро исчерпался, и Алеша сравнялся с другими ребятами. Учеба давалась ему легко. Любовь к сказкам уступила место пристрастиям к книгам про уголовный розыск, детективам, приключениям. Любовь к чтению прививали и в семье. В домашней библиотеке было собрано много книг: классика, историчео кие романы, военные мемуары, серия "ЖЗЛ".
...Алеша запечатлен на фотографии с группой ребят в пионерском лагере. Впрочем, там ему не понравилось, и после той единственной поездки родители так больше и не смогли отправить его в лагерь, хотя на заводе предлагали бесплатные путевки.
А вскоре Алеша увлекся музыкой. У него был врожденный идеальный слух, и он с детства мгновенно запоминал песни и точно воспроизводил мелодии. Дар этот он, возможно, унаследовал от деда, музыканта-самоучки, отлично игравшего на гитаре. Да и сама Вера Григорьевна когда-то мечтала играть на пианино, но из-за безденежья с красивой мечтой пришлось расстаться. Зато сын-пятиклассник поступил в музыкальную школу и стал учиться игре на балалайке. Купили ему инструмент ручной работы, вещь дорогую».
На других снимках Алеша — с американцами, приехавшими погостить в Ярославль, со школьными друзьями, с любимой девушкой...
После девятого класса Алексей поступил на отделение народных инструментов в музыкальное училище имени Л. В. Собинова. Учиться поначалу нравилось, но в шестнадцать лет он передумал получать специальность учителя музыки. На смену балалайке пришла гитара, а музыкальному училищу — Ярославский моторный завод, где трудились его родители.
За два года, что Алексей проработал слесарем-ремонтником, он оставил о себе добрую память. Парень не только грамотно и в срок выполнял порученную ему работу, но и закончил курсы операторов ЭВМ, а также вечернюю школу. Преподаватели «вечерки» до сих пор вспоминают концертную программу, которую Корегин специально подготовил к выпускному вечеру.
Кто мог тогда предугадать, что всего через несколько месяцев Алексею придется петь совсем другие песни, в которых будут слова не только про «афганские цинковые гробы», но и про «чеченское небо», про горы, где «краснели снега от яркой рябиновой крови», про то, как «небо швыряло на землю горящие МиГи», про пацанов, которые еще не успели узнать, что такое жизнь, но уже знают, что такое смерть...
От армии Алексей и не думал уклоняться. Перед глазами был пример отца. Николай Анатольевич три года плавал подводником на знаменитом «Ярославском комсомольце». Судя по тому, что его имя занесено в Книгу почета части, Корегину-старшему были знакомы не только холодные глубины Баренцева моря. И после возвращения на гражданку он каждый год встречался с сослуживцами, вспоминая пережитое... Вот и Алексей, как только получил аттестат об окончании вечерней школы, сам сообщил об этом в военкомат. Казалось бы, его мечта в дальнейшем пойти служить в органы внутренних дел начинала сбываться — парня определили во внутренние войска. Сразу выдали предписание: через два дня отправка.
На последнем гражданском снимке Алеша сфотографирован вместе с родителями — проводы в армию 27 июня 1995 года. Улыбающийся парень с открытым добрым лицом. Рядом взволнованные отец и мать... «Вот пойду я в длинный путь — мне друзья пророчили. Но сразила меня в грудь автомата очередь...» — звучит с магнитофонной пленки мальчишеский тенор. Но какое отношение эти горькие слова могут иметь к Алеше Корегину, только начинающему жить?
По дороге к месту назначения он запишет в подаренной на прощание родителями записной книжке: «28 июня 1995 года трагически оборвалась моя жизнь и началась новая — военная. Хлеб стал называться пайкой, а время — службой...» Что это — неудачная шутка или непостижимое предвидение собственной судьбы?..
«3 июля. Здравствуйте, мама, папа и Аня. Позавчера вечером прибыли в часть. Сегодня второй день службы. Спим в палатках в спальных мешках. Ничего, жить можно. Попал я в бригаду особого назначения — БРОН. На зарядке почувствовал — тяжеловато, поэтому бросил курить. Форму еще не дали. Подробнее — в следующем письме, а то мне надо идти в штаб заниматься бумагами... Алексей. Владикавказ».
«7 июля 1995 г. Здравствуйте, мои любимые! Я сейчас в суточном наряде. Только что пришли с обеда. Сегодня ходили на речку стирать нижнее белье и портянки. Река — горная, холодная, и воды по колено. Но ничего, привыкаем.
Кстати, доехали мы сюда нормально. Сначала до Москвы. Там жда-ли до 20.20 поезда Москва—Нальчик. Доехали до поселка Прохладный, оттуда на электричке до Владикавказа. А там — на машине в часть, в поселок Среднее Дачное. 29 июля у нас, кажется, присяга, а потом разбросают по учебкам. Вы не волнуйтесь, я здесь не останусь, буду проситься в Москву.
Сейчасу меня идет КМБ — курс молодого бойца. Пригнали курсантов из Владикавказского командного училища. Они нас учат всему — строевой, физической, тактической подготовке. Шестой день, как я не курю.
Нас уже несколько раз переформировывали. Я сначала был с ярославскими ребятами, а сейчас в моем взводе 34 человека, и ни одного земляка, в основном все из Чувашии и Татарии. Мне здесь очень скучно.
Всем привет. Я вас всех очень люблю. Пишите. Жду письма. Ольге скажите, чтоб не волновалась. Я в Грозный не поеду. Пока. Владикавказ, п. Среднее Дачное».
«27 июля. Здравствуйте, мои любимые! Сегодня получил от вас первое письмо и обрадовался — наконец-то! У меня здесь все нормально. Кормят ничего, правда, полторы недели был один горох. Но он кончился, и стали кормить лучше.
Сегодня ровно месяц и один день, как я служу. Я с 12 июля лежу в санчасти, здесь же, в нашем городке. У меня было воспаление легких из-за того, что сначала полторы недели мы спали на земле — то на матрасах, то на утеплителе. Потом привезли кровати и еще матрасов. В общем, сейчас мы нормально спим. Легкие у меня прошли, но я все еще в санчасти.
Условия здесь, конечно, не такие, как в других частях. Я с 7 июля еще нормально не мылся. Сегодня я вместе с другими ребятами ездил во Владикавказ на медкомиссию. Я на повара записывался, но, наверное, меня направят на другое место из-за того, что я медкомиссию не прошел. Подвели зубы и соотношение "рост—вес". А так, в общем, я здоров. Может, направят куда учиться.
Обстановка у нас нормальная, хотя иногда постреливают. Говорят, это командир дивизии дает приказы, чтобы постреливали, — как бы для профилактики, чтобы мы привыкали и не боялись.
Я себе календарь начертил. Потихоньку денечки отмечаю. Говорят, что в горячих точках будут служить полтора года — кажется, Ельцин подписал указ.
Как там жизнь в Ярославле? Здесь погода изменчивая: то три дня жара была невыносимая, весь потом обливался, то дождь зарядил на два дня. Климат здесь непривычный. Всякие болячки гнить начинают. Но мне их зеленкой мажут, и они сохнут потихоньку.
Я здесь не курил 22 дня. Но потом всем пришли письма, а мне не было. Я сильно расстроился. Да еще к одному парню мать приехала — вообще обидно стало. И опять с горя закурил. Но я брошу, обязательно брошу! Когда курева нет, так я и не курю. А оно здесь редко бывает, курево,так как не выдают. Последний раз выдавали 12 июля, но я тогда еще не курил, а потому друзьям отдал. Здесь в основном все дружные ребята. Дедовщины нет, так как мы все с одного призыва. Говорят, в октябре нас отвезут в Грозный. Не знаю, как будет там.
Сюда ко многим приезжают родичи — из Башкирии, Чувашии, Мор-довии, Московской области. Эти пацаны иногда угощают чем-нибудь — конфетами, печеньем. Так это для нас праздник большой. Но вы не приезжайте, так как далеко и денег много надо на дорогу.
Гитару мою можно отдать, но чтобы она вернулась потом домой. Как дома дела? Хватает ли денег? Как урожай в огороде? Передавайте всем огромный привет. Владикавказ, п. Среднее Дачное».
Алексей успокаивал своих самых близких людей и рисовал на конвертах беззаботные букеты цветов. На обратной стороне каждого конверта крупными буквами сын выводил такое родное слово: ДОМОЙ. Словно пытался спастись от неотвратимости военного безумия. Но можно ли было от него спастись?
«5 августа. Сегодня большая радость — получил из Ярославля сразу три письма. Спасибо вам всем. Я лежу в санчасти. Заболел чесоткой, так как давно не мылся. Слегкими все нормально. Кормить тоже, вроде, ничего начали. Присяги еще не было. Возможно, будет на днях. Вы, главное, за меня не переживайте. На войну нас не пошлют. Говорят, что мы в Грозном будем охранять какие-нибудь заводы и патрулировать город. К сапогам я уже привык, ноги не трет. Общий язык с ребятами находим, но ярославских здесь мало осталось, все разъехались по учебкам. Высылать мне ничего не надо — зеленка, пластырь есть в санчасти. Можно, конечно, прислать посылку, чего-нибудь сладкого. Но я не знаю, дойдет она или нет. Передавайте всем привет. Я не смогу всем написать, так как конвертов много надо.
Говорят, служить будем полтора года — один день идет за три. Так что на 1997 год, наверное, домой приеду, встретим Новый год вместе!
Владикавказ, п. Среднее Дачное».
Получив это письмо, отец и мать окаменели. Еще тревожнее стало, когда к ним в Ярославль заехали вдруг Алешины сослуживцы — капитан и рядовой. Вроде бы, чего зря волноваться — привезли неожиданные гости привет от сына, который просил еще передать с нарочными его любимую гитару. Но, когда подходил к концу затянувшийся за полночь ужин, командир роты проговорился: оказались они в Ярославле по пути — доставля-ли из Чечни в Данилов трагический «груз-200»...
«17августа. Здравствуйте, мои родные! Получил от вас письмо и от Ольги. Не волнуйтесь, у нас все спокойно. Мама, не надо никуда ходить. Отсюда, конечно, уехать можно, но надо телеграмму высылать, что, мол, плохо там с вами и еще нужно подтверждение из больницы, чтобы все официально. Тогда отпустят ненадолго в отпуск. Но я думаю, что не надо ничего этого, потому что, если и отпустят в отпуск, то потом еще труднее будет уезжать. И вы опять волноваться будете. За бандероль спасибо, только я ее еще не получил.
Никакое питание тут не усиливают. Кормят, как всех. Но вы за меня не волнуйтесь. Все будет нормалыно. Наши командиры тоже беспокоятся за нас и не хотят, чтобы с нами что-то случилось. Они, наоборот, хотят, чтобы мы все вернулись домой целыми и невредимыми.
Всем привет! Я вас всех люблю! Говорят, что 5 сентября мы уезжаем. Владикавказ, п. Среднее Дачное».
«2бавгуста. Здравствуйте, мои родные! Сегодня ходили в Куртат, получил от вас посылку. Спасибо огромное. У меня все нормально. Вы за меня не волнуйтесь. Я сейчас в санчасти. До сих пор не выписали. Чесотки, вроде 6ы, уже нет. Живем вдвоем с другим рядовым в палатке, отдельно от других больных. Живем нормально. Говорят, когда поедем в Грозный, будет формироваться медрота. Я попробую в ней остаться заместителем старшины. Еще поговорю с медсестрами. Медсестры у нас хорошие, понимают нас и обращаются, как с людьми.
Оле передайте, что у меня все хорошо. Я скучаю по вам всем, но ничего, это мы переживем. Ваш сын Алексей. Владикавказ, п. Среднее Дачное».
«2 сентября. У меня все хорошо, но я, наверное, все-таки поеду в Грозный. Но вы не волнуйтесь. В Грозном, говорят,условия лучше и кормить будут вкуснее. Из санчасти я завтра выпишусь. Нужно освоиться в новом подразделении. Нас вчера заново переформировали. А на следующей неделе, наверное, уезжаем... Приехали наши ребята, которые месяц назад уезжали в учебку. Получили младших сержантов, но там их гоняли по-страшному. Ждите письмо с новым адресом. Аню — с днем рождения и с новым учебным годом! Желаю, чтобы хорошо училась и слушалась маму и папу. Пока. Владикавказ, п. Среднее Дачное».
«13 сентября. Привет из Осетии. Я сейчас в карауле: два часа караулим, четыре отдыхаем. Получил ваше письмо, от Ольги и от Сереги Князева. Серега пишет, что у него все хорошо, что в конце января поедет в отпуск. А нас не знаю, отпустят в отпуск или нет. Гитары у нас нет. В свободное время только пишем письма.
У меня все нормально. Кормят уже лучше, чем раньше. Раньше один горох был, а теперь на завтрак обычно картошку с тушенкой дают, на обед — борщ, кашу перловую, рисовую или гороховую, на ужин — сечка с рыбой. Хоть какое-то разнообразие... Мы в конце месяца, как придет техника, так уедем. Не переживайте. У меня все будет отлично. Владикавказ, п. Среднее Дачное».
«18 сентября. Это письмо последнее из Осетии. 21 сентября мы уезжаем в Грозный. Нам всем уже выдали личное оружие — автоматы. Как будет там с письмами, не знаю. Наверное, редко будут ходить. Но вы не переживайте. Если конверты будут, я стану писать регулярно. Не волнуйтесь. Всем привет. Владикавказ, п. Среднее Дачное».
«30 сентября. Когда нас отправят в Грозный, точно не известно. Уже две партии, более ста человек, отправили. А нас, сказали, задержат на неделю или месяц. Точно не известно...
Уже стало холодать. Нам выдали теплые штаны и бушлаты, а потом обратно забрали, потому что начали их воровать и продавать в поселок. Днем тепло, а под вечер и утром холодно. Мы в своей палатке печку сложили из кирпичей, чтобы тепло было. Я рад, что отец поправился. У нас тут гитара появилась. Играем с ребятами.
Мне здесь уже сильно надоело, хоть бы поскорей отправили в Грозный. Хотя торопиться туда тоже не надо. Ну, вы не переживайте. Всем огромный привет! Девчонки пусть не скучают. Аня пусть хорошо учится и не ленится. Владикавказ, п. Среднее Дачное».
...Армейских снимков в семейном альбоме Корегиных немного. Фото на память Алексею от замполита, на обороте всего три слова: «Вернись домой живым». 11 октября 1995 года, через три с половиной месяца после призыва, Алексея Корегина перебросили в Чечню. И опять он в своих посланиях домой по-мужски немногословен. Его письма, умещающиеся порой в несколько строчек на одной стороне тетрадного листа в клеточку, полны заботы о самых родных людях. Только вот цветы с Алешиных конвертов исчезли. Насовсем.
«13 октября. Здравствуйте, мои родные! Мы уже в Грозном. Два дня назад приехали. Ехали целый день, устали, как собаки.
Живем в казарме, только окон нет. Они заложены кирпичами. Вчера я записался в инженерно-саперную роту. Если бы не записался в саперы, то увезли бы в другой военный городок, на окраине Грозного. А сейчас мы размещаемся почти в центре. По городу ехали, так кругом одни развалины, целых домов почти нет. Заводские здания все разгромлены. А вообще город большой.
Кормят нормально. И хотя еще не все подготовлено для нормального житья, говорят, в другом городке еще хуже. В казарме у старослужащих есть магнитофон, слушаем помаленьку.
Обстановка нормальная. По ночам, конечно, постреливают, но жить можно. Сюда ехали в полной экипировке — бронежилет, сфера, автомат, боеприпас. Броник весит 18 кг, так спина от него потом болела. А голова и шея болели от сферы, она около 4 кг. Всего хорошего! Не волнуйтесь! Пишите на Моздок».
«20 октября. Пишу уже второе письмо из Грозного. Не знаю, первое дошло или нет. У меня все нормально. Здесь кормят хорошо. Масло, конечно, на булку не дают, но его кладут в пищу. Чай сладкий, его чаще всего со сгущенкой мешают. Жить можно... Обстановка нормальная. Стреляют не часто и только по ночам, чтобы спровоцировать нас. Но нас еще охраняют со всех сторон. В нашем же городке стоит московский ОМОН, рядом — танковый полк и еще артдивизион... Адресу нас Моздокский, потому что письма идут через Моздок. Не переживайте. Всем огромнейший, горяченный привет! Пишите, жду. Моздок, в/ч 5594».
«31 октября. Уже вечер, скоро ужин. Темнее туже рано, и светает только часов в семь утра. Живу я здесь нормально. Сытый, обутый, одетый, все есть. За меня не переживайте. Думаю, в саперной роте лучше, чем в мотострелковом батальоне. Мы в караул не ходим, а они ходят каждые два дня, сутками не спят. Ребята здесь нормальные. Скоро занятия начнутся.
Теперь самое главное. Папочка! От всей души поздравляю тебя с днем рождения! Передавайте всем привет! Жду ответа! Моздок, в/ч 5594».
«7 ноября. Скоро месяц, как я в Грозном. Служба идет нормально, только не известно точно, сколько мы тут будем служить. Кто говорит, что полтора, кто — два года. Обстановка здесь нормальная. Стреляют, конечно, но редко. Войны пока нет.
В Ярославле, наверное, уже снег выпал. А здесь снега, наверное, долго не увидим, еще листья на деревьях зеленые. Приходят ли девчонки к вам в гости? Как Аня учится? Как у Сереги служба идет? И вообще, как там жизнь? Не волнуйтесь, у меня все нормально. Всем привет! Моздок, в/ч 5594».
«10 ноября. Здравствуйте, мои родные! Получил сегодня письма от вас и от Ольги. У меня все нормально. Скоро, может, дадут зарплату, и тогда всей ротой скинемся и купим телек или видак, чтобы зимой не скучать.
Хоть и с опозданием, но все равно поздравляю с юбилеем — с двадцатилетием совместной супружеской жизни! Я вас люблю! Желаю вам прожить еще 10 миллионов лет вместе! Всего вам хорошего! Не волнуйтесь за меня, у меня все хорошо. Целую! Пока. Ваш сын. Моздок, в/ч 5594».
«2 декабря. Получил от вас два письма. Большое вам спасибо. У меня служба идет нормально. Бандероль мне высылать не надо. Конверты у нас есть. Одна просьба — высылайте мне в конверте бумагу и стержень. Ольга выслала мне 2 фотки с проводов и еще две маленькие свои фотографии.
Со здоровьем все в порядке. Кормят хорошо. Иногда дают сыр, колбасу, печенье, на ужин обычно пюре с килькой... Получку еще не давали, ждем. Всех целую. Пока. Моздок, в/ч 5594».
«9 января 1996 г. Я 7 января получил от вас письмо. Это был мне подарок на Рождество. У меня все нормально. Новый год справили хорошо. Здесь, в Грозном, такой фейерверк был, что даже в Москве, наверное, такого не бывает. Над каждой частью стреляли из ракетниц огнями — красиво было!
Сегодня, может, выдадут зарплату. Позавчера в часть привезли 20 телевизоров и 10 видиков. Надеемся, телек нам выдадут. Еще привезли 2 электрогитары, синтезатор, баяны, аккордеоны, ударники. Может, ансамбль будут организовывать. Если что будет, напишу. За меня не волнуйтесь. Осталось служить уже меньше года. Пока. Моздок, в/ч 5594».
«17 февраля. В понедельник наша рота уезжает во Владикавказ на учения. Должны были уехать позавчера, но мы опоздали в колонну. Вчера хотели нас отправить на вертушке, но тоже опоздали, хотя с одного аэродрома на другой бежали два километра по грязи с автоматами, в брониках... Вы мне пока не пишите. Когда вернемся, я вам сам напишу.
Обстановка здесь так себе. Провокации частые со стороны боевиков, но мы на них не поддаемся и сами на рожон не лезем. А в остальном все отлично. Там в мой день рождения, может, соберетесь — столик сообразите, выпьете за меня. Вы пишете, что в Ярославле снегу много, а здесь его почти нет — сырость, слякоть, грязь кругом. Погода мерзкая. Всем огромный привет от меня. Я вас всех люблю. Ваш сын Алексей».
«27 февраля. Дорогие мои мама и Анечка! Поздравляю вас с Международным женским днем 8 марта!
Спасибо, мама дорогая, что сделала ты для меня, — За то, что вырастила сына, дорогу в жизнь ему дала, За то, что все перенесла, все тяготы, пока я рос, Обиды в сердце не носила, которые тебе принес. И в праздник твой, 8 Марта, я пожелать тебе хочу Отличного здоровья, счастья и этот стих тебе дарю!
Мама, позвони Ольге, привет ей и ее тоже поздравь от меня с 8 Марта. Я не могу, здесь трудно с конвертами.
Нас из Грозного кинули под Владикавказ на боевое слаживание. Через месяц обратно поедем. Живем здесь в палатках, топим буржуйки. Молодой призыв здесь, с нами в Грозный поедут. С ними легче нам стало. Кормят тут неплохо, утром и вечером масло дают. Пишите мне на адрес в Грозном».
«18 марта. Вчера мы вернулись в Грозный. Ребята, которые здесь оставались, передали мне ваши письма. Ехали сюда сначала на электричке из Владикавказа до Прохладного — с автоматами, в бронежилетах. Пока на вокзале в Прохладном ждали электричку на Моздок, нас угостили яблоками, огурцами, копченой рыбой. Потом, когда уже ехали в Моздок, в электричке нас тоже угощали — конфетами, бананами.
Сегодня технику пригнали — кран, лавину и ПЗМ. Лавина — это такая большая машина, похожая на пожарную, с водяными насосами. Напор струи такой, что стену пробивает. А ПЗМ — это трактор Т-150, сзади которого прикреплено приспособление для рытья окопов.
Я в этот же конверт вложу письмо для Ольги, отдадите ей, а то у меня конвертов нет. В общем, у меня здесь все отлмчно. Пока. В/ч 5594».
«6 апреля. Получил от вас письмо по грозненскому адресу. Так и пишите. Еще можно прислать посылку или бандероль. По этому адресу не пропадет. Одному парню из Тулы пришли две бандероли с тульскими пряниками. И обязательно присылайте в письме чистый конверт. Можно в него положить пару червонцев. У меня все нормально, не волнуйтесь. Здесь, вроде, поспокойнее стало, перемирие же подписывают. Недавно сфотографировался и высылаю вам фотографию. Пока. Грозный».
«25 апреля. Войска из Чечни выводят. Говорят, до 1 мая выведут всех, кроме нашей 101-й бригады и 205-й. У меня здесь все нормально, не волнуйтесь. Иногда, конечно, постреливают. Погода здесь хорошая: листья на деревьяхуже распускаются, кругом трава зеленая — весна! Насчет отпуска пока не известно. Если есть возможность, сделайте мне вызов, тогда могут в отпуск отпустить. Сколько служить будем тоже никто точно не знает. Я слышал, что министр обороны Грачев подписал приказ, что в горячих точках служить 1,5 года. Так ли это? Вы там, наверное, лучше знаете — у вас же там газеты, телевизор. Если что знаете — напишите. Я вам посылал фотку. Дошла она или нет? Всем огромный привет от меня! Не волнуйтесь за меня. Алексей. Грозный».
«30 апреля. Здравствуйте, мои любимые! Мы только что пришли с зарядки. Скоро на завтрак пойдем, есть несколько свободных минут. Почему вы так редко пишете? И почему Оля не пишет? Пишите чаще на оба адреса — на моздокский и грозненский. Погода здесь стоит хорошая — вовсю яблони цветут, все деревья зеленые. Пишете, что у вас зарплату не выдают. У нас тоже почему-то задерживают. Кормить стали хуже. Перловая каша уже надоела, а гречку, рис редко варят. Но это неважно, все равно наедаешься.
Поздравляю вас с майскими праздниками и высылаю фотографию. Это я в кабинете комбата, мы провожали его в отпуск, и я играл там на гитаре. Если сможете, сделайте вызов, а то в отпуск охота. Алексей. Грозный».
«18 мая. Здравствуйте, мои дорогие! Через месяц и 10 дней у меня будет год, как в армию забрали. Сегодня у нас выходной. Смотрим видик. Вы пишете, что Ромку Степанова мать привезла раненого. Напишите, как он там, и привет ему от меня. И Лехе Лукину тоже привет. И напишите, где именно в Чечне они были. И Юрика Шишова жалко. Сколько тут служить, точно не известно, никто правду не говорит.
Спрашиваете, почему не пишу про Серегу из Рыбинского района. А что писать, все нормально у него. Он раньше жил в Пошехонье, а теперь у него дом около станции Лом. У нас в роте еще один парень есть, недалеко живет — в Нерехте. Классный пацан. Когда на дембель приду, обязательно к нему съезжу. Сегодня в бригаде была спортивная эстафета. Наша рота заняла второе место. Мама, я тебе уже посылал открытку на день рождения. Еще раз поздравляю! У меня все нормально, не волнуйтесь. Пишите. Алексей. Грозный».
За девять месяцев, что сапер 101-й особой бригады оперативного назначения дивизии оперативного назначения Алексей Корегин находился в Чечне, он успел «зарекомендовать себя исполнительным, дисциплинированным, грамотным специалистом». Сухие строки наградного листа скрывают не только тяжелые бои, но и другие сложные военные
операции. Алексей в составе группы разминирования часто выезжал добровольцем на инженерную разведку в Грозный. Во время таких операций сапер Корегин лично обезвредил около тридцати взрывных устройств, каждое из которых могло стоить жизни ему и десяткам других российских парней.
Последнее письмо от Алеши в Ярославль пришло 31 мая 1996 года. И опять: «У меня здесь все нормально, вы не волнуйтесь...» И ни слова о минах, военных операциях, потерях.
21 июня 1996 года группа разминирования, в составе которой был и рядовой А. Н. Корегин, выехала на очередную инженерную разведку. Саперы обнаружили фугас,аккуратно,со всеми предосторожностями вывезли его за пределы города и уничтожили. Это было не впервой, и все же бойцы облегченно вздохнули после удачно завершившейся операции.
Ребята возвращались обратно в расположение части, когда на бульваре Дудаева нарвались на засаду боевиков. На столбе линии электропередачи между деревьями была подвешена мина. На ней и подорвался первый бронетранспортер. Алексей, сидевший на броне,уже не слышал автоматных очередей, которыми бандиты поливали саперов. Алеша умер мгновенно — осколки попали в сердце. Вместе с ним погиб и тот капитан, что заезжал в Ярославль к Корегиным за Алешиной гитарой, и еще трое ребят.
Алеша не исполнил наказ замполита, состоявший всего из трех слов: «Вернись домой живым». Похоже, именно БТР сына видела в телерепортаже Вера Григорьевна за 18 дней до того, как в их дом принесли похоронку...
Имя Алексея Корегина занесено в изданную редакцией «Комсомольской правды» «Книгу памяти (Чечня: декабрь 1994-го — октябрь 1996 года)» и в «Книгу памяти военнослужащих внутренних войск, погибших при исполнении служебного долга». А в секторе захоронений погибших при исполнении служебного долга Леонтьевского кладбища Ярославля стало одной могилой больше.
Вместе с медалью Николая Анатольевича «За трудовую доблесть» в семье Корегиных бережно хранится боевая награда сына — орден Муже-ства, которого он был удостоен посмертно.
«Вы спрашиваете, за что погиб Ваш сын? — написал Вере Григорьевне заместитель командира инженерно-саперной роты. — Я понимаю Ваше материнское горе и искренне сочувствую и соболезную Вам. Что 6ы там ни говорили на гражданке, наши ребята гибнут за свое Отечество, за Россию...» Много позже стало известно, что два месяца спустя после гибели Алексея Корегина в страшных августовских боях полегла почти вся 101-я бригада. Из Северо-Кавказского округа сумели вывести только ее остатки...
Родители бережно хранят три десятка писем, присланных домой их Алешей из армии, его потертый блокнотик с портретами Брюса Ли, Ван Дамма, Сталлоне, со знойными красотками, с адресами и днями рождения родных и друзей. Здесь же, в блокноте, с которым сын никогда не расставался в Чечне, записаны незамысловатые солдатские побасенки, помогающие заглушить тоску по дому: «Почему в армии нет КВН? Потому что веселые — на губе, а находчивые — в санчасти». Или такая: «Кросс 3 км — живые и мертвые, 6 км — ждите на рассвете, 10 км — их знали только в лицо». Расшифровывает как аббревиатуру: «СОЛДАТ — Самая Обыкновенная Лошадь, Дающая Армии Тягу. СЛУЖБА — Самым Лучшим Уроком Жизни Была Армия». И еще здесь много пусть несовершенных, но очень искренних стихов — о любви, о службе, о возвращении домой, о жизни.
На одной из страничек Алеша запишет мелким убористым почерком: «В этом блокноте часть жизни, это маленькие реликвии о днях, проведенных в ВВ, и даже десятилетия спустя перед человеком, притронувшимся к этой книжке, оживут бессонные ночи, подъемы, тревоги, страшный голос старшины и многое другое, что включает в себя слово "армия"».
Слово «армия» для ребят его поколения включало еще и страшное понятие «Чечня».
На одном из поблекших уже от времени листочков записной книжки Алеши его рукой переписано стихотворение поэта Владимира Туркина:
Над могильной плитой, под стрелой обелиска,
Только глянешь — и к горлу комок, —
Опустилась рука, положила записку:
«С днем рожденья тебя, мой сынок».
Это мама пришла, поседевшая рано.
Белый шрам от войны на виске.
И дышала гвоздика — незажившая рана —
На пронзительно чистом листке.
«С днем рожденья, солдат!» — поклоняются люди,
Облака, и цветы, и трава...
«Никогда для тебя смертной даты не будет,
Если мама осталась жива».
Начертала война на трагических плитах
Имена, имена, имена.
Вы навек рождены, вы вовек не забыты,
Если Родина-мать спасена...
http://pov-83.livejournal.com/2852.html